Интервью с автором идеи, директором Международного фестиваля современной хореографии в Витебске Мариной Романовской (2012 год)

 

– В 1987 году само время дало импульс творческому воображению, предчувствие и жажда перемен вели к поиску новых идей, к «бунту» против «правильного» искусства. В Витебске случился «бунт» хореографический. Марина, что послужило к этому «сигналом», каким был прототип нынешнего IFMC?

– Открытое пространство захватил андеграунд, это было очевидно. Будучи студенткой Ленинградского института культуры имени Крупской, я увидела выступление группы «Пароход» – студенты Ленинградского института музыки и кино танцевали брейк-данс. Направление уже знакомое, но их номера отличались художественным замыслом, сюжетностью, миниатюры блистали юмором. Вывод: если собрать подобные группы, мы получим новое эффектное зрелище для молодежи, в среде которой брейк-данс становился культовым. В прямом смысле слова бунта не было, потому что идею организовать конкурс брейк-данса поддержали директор ведомственного витебского дворца культуры Ирина Козина и прогрессивно настроенные люди из обкома комсомола, которые понимали, что это и есть ответ на запрос времени. Мы сразу замахнулись на статус Всесоюзного фестиваля, и моментально из разных уголков Советского Союза откликнулись неформалы.

– Извините, что перебиваю, а витебские?

– В Витебске тоже были свои брейкера, упражнявшиеся на асфальте под открытым небом, – группа «Оп». Они участвовали в том самом первом конкурсе. Среди этих замечательных мальчишек был и Сергей Мандрик, ныне один из самых востребованных хореографов в шоу-бизнесе России, руководитель московского «Стрит-джаза». Его постановки, кстати, можно еженедельно видеть в передаче «Достояние Республики». Так вот, когда мы объявили конкурс, в Витебск устремились не только брейкера, но и танцовщики, работавшие в других популярных стилях. В 1988–89 годах он стал Всесоюзным фестивалем молодежного эстрадного танца. Мы буквально тонули в лавине разножанровых заявок, и сцену заполняла самая разномастная танцевальная публика. Но в этой палитре, из которой уже уходил брейк-данс, появилась новая краска – танец, не похожий ни на какой другой, с новой хореографической идеей. Его невозможно было сравнивать ни с поп-данс, ни с шоу-данс, ни с брейком. Чувствуя его «иноземность», мы определили его как арт-данс, к нему инстинктивно потянуло. В 1990 году произошел своеобразный перелом, мы получили огромное количество заявок на участие именно в этом разделе конкурса. Прежнее событие переросло в проект «Всесоюзный фестиваль популярного танца «Белая собака». Такое название он получил благодаря моде того времени на астрологические гороскопы. Астрологи же и предсказали фестивалю долгую жизнь. А на смену прежней эмблеме, изображавшей витязя в больших, утрированных кроссовках, пришла другая – радостный белый пудель с цветком в зубах.

Всесоюзную известность фестиваль получил уже в 1991 году благодаря трансляции событий центральным телевидением СССР. Ведущими наших концертов были телезвезды Дмитрий Крылов и Анна Ермилова.

– В жизни проекта, как и в жизни человека, присутствует момент рождения, крестин… Кто стал «крестными родителями» IFMC? Почему меандр?

– Фестиваль подарил нам удивительные встречи. В 1991 году в Витебске впервые появился Николай Огрызков со «Свободным балетом» и, фактически, поставил все точки над «i». Вместе с ним мы ступили на терра инкогнита сontemporary dance, ростки которого уже начинали пробиваться на постсоветском пространстве. Пришло осознание того, что современная хореография – это система. Фестивалю был необходим уже новый символ, знак, который бы выражал его состояние, настроение, направленность. Я читала о том, что начало одному из направлений современного танца положила Айседора Дункан, которая черпала вдохновение в эллинском искусстве, искусстве Древней Греции. И именно в этот период художник Александр Гаврилов вдруг предложил меандр (а до этого логотипом несколько лет был танцующий человечек). Александр «увидел», что бесконечность и округленность линии меандра говорит об отсутствии прокрустова ложа правил и ограничений, дает ощущение свободы. Результаты наших поисков и размышлений абсолютно совпали, и с 1993 года меандр – это визитная карточка IFMC.

– Пройдя становление в период «до-гламурной» культуры, Витебский фестиваль выстоял и в эпоху «гламурных ценностей», сохранился как остров интеллектуальных и духовных исканий и тем самым обрел статус элитного фестиваля. В чем феномен, секрет IFMC?

– Да, в республике проходит много фестивалей, но даже Министерством культуры Беларуси IFMC – признан элитным событием. Феномен – это сам Витебск. Я люблю свой город, в котором столько думающих, образованных, восприимчивых к новому людей. В чем секрет? Мы разделяем с нашим зрителем художественные ценности и сообща противостоим пошлости и примитивному в искусстве. IFMC - это настоящее сегодня, это мысли и переживания белорусов, россиян, американцев, японцев, французов… На фестивале нет фальши и пустоты. С другой стороны, я готова спорить и утверждаю, что он стал народным и привлекательным не только для избранной публики. В орбите притяжения IFMC оказалось огромное количество волонтеров – молодых, креативных, доброжелательных людей, полюбивших фестиваль. Сотни студентов, учащихся в течение истории фестиваля безвозмездно посвящали свое время его участникам и гостям. С нами сотрудничают, работают талантливые люди. Первые участники до сих пор помнят фантастические слайд-фильмы ныне ушедшего из жизни Александра Глебова. Он вместе с другим «летописцем» IFMC Игорем Гусаковым снимали концерты первых дней фестиваля, а затем на традиционной вечеринке показывали на трех огромных экранах авторский слайд-фильм – самодостаточное произведение, посвященное танцу. Инициатором создания исследовательской лаборатории фестиваля, ныне экспертного совета, является Татьяна Котович, доктор искусствоведения. Долгие годы художник Сергей Бабура изготавливает для IFMC гран-при международного конкурса и сувениры – настоящие произведения искусства. Вразумительные, глубокие, красивые передачи о фестивале выпускает режиссер нашей витебской телестудии Светлана Погорельская. 20 лет координатором работы экспертного совета является Ирина Шишкова – директор музея имени Шмырева. Одна из ключевых наших фигур – высочайшего класса специалист, художник по свету Семен Давыденко. Его постановочный свет – это уникальное творчество. Постоянные кураторы и координаторы на IFMC старшие ребята из знаменитого хореографического ансамбля «Зорька», а руководитель коллектива Наталья Чернюк – один из создателей фестиваля. Именно Наталья первой позвонила Валентину Николаевичу Елизарьеву с предложением возглавить жюри конкурса в 1993 году, а мы, затаив дыхание, сидели рядом и ждали результата. У нашего фестиваля есть свой доктор Вадим Панунцев из Санкт-Петербурга, который более 20 лет ежегодно берет отпуск в ноябре и едет в Витебск на IFMC. Мы дружим с известным московским фотохудожником Владимиром Луповским, докой в области художественной фотографии театра и современного танца, который объездил весь белый свет, снимая легендарные компании, выдающихся хореографов. А сколько замечательных людей, которые уехав из Витебска в другие города и страны, вновь и вновь возвращаются, чтобы снова вместе работать в проекте. Этот список точно так же может символично венчать меандр.

– Марина, что, на ваш взгляд, позволяет IFMC 25 лет оставаться одним из лучших?

– Наверное, его постоянство и способность при выстроенной концепции оставаться живым фестивалем, быстро, но предельно вдумчиво реагировать на все новое, что происходит в мире contemporary dance.

– Это ведь своеобразный риск – какой коллектив, какого хореографа пригласить и не ошибиться. Как выбираете?

– Мы хотим видеть прежде всего танец, мысль на языке хореографии – это условие IFMC на протяжении четверти века. Это ключ к комнате в лабиринте танца. Кто выйдет из этой комнаты на сцену всегда субъективный выбор организаторов. Но танец и содержание – обязательные условия.

Когда-то люди имели представление только о трех частях света – Европе, Азии и Африке, пока Колумб не внес ясность, открыв Америку. Он увидел неизвестную, неизведанную землю – терра инкогнита – и просветил людей на этот счет. Хотя, независимо от их знания или незнания материк существовал. Так и в нашем случае, Запад танцевал то, что мы не видели, о чем не имели представления. Модерн-танец жил и развивался без нас. И кто-то должен был его открыть для той части человечества, что проживала на 1/6 суши. Витебский фестиваль справедливо признан первопроходцем, первооткрывателем терра инкогнита – танца, которого мы не знали, и который потом полюбили.

Наталия Крупица