Пресса IFMC’2000
-
Родительская категория: Архив
- «Літаратура і Мастацтва» № 4, 2000 г.
- Петербургский театральный журнал, № 1 [23] 2001;
- «Известия», 8 декабря 2000 года;
- «Итоги», № 43 (229) от 24 октября 2000 г.;
- «Свободные новости», от 8 декабря 2000 г.
____________________
«Літаратура і Мастацтва» № 4, 2000 г.
Юлия Чурко
«Тринадцатый, но счастливый» - печатается с сокращениями
Для членов жюри 13-го Международного фестиваля современной хореографии радушные хозяева-витебчане после одного из концертов организовали экскурсию в Полоцк, где находятся памятники зодчества мирового значения. В одном из храмов - Спасо-Преображенском, который называется в народе церковью Евфросиньи Полоцкой, сохранились фрески двенадцатого века. Их обнаружили почти случайно: из-за дождя, капли которого просачивались сквозь дырявую стреху и смывали верхний слой штукатурки, перед реставраторами внезапно начали появляться фигуры святых и мучеников, написанные художниками древности. Их иконописные лики, смотрящие на нас из глубины веков то ли с укором, то ли с состраданием, вызывают незабываемое впечатление. По свидетельству людей, работающих в храме, под влиянием температурного перепада фрески предрекают «самопроверяться» и сегодня.
О них я неоднократно вспоминала, глядя на произведения, показанные на национальном конкурсе, который был проведен в рамках Международного витебского фестиваля. Образ белорусской хореографии, подобно этим фрескам, из года в год проявляется все больше отчетливо. Но в отличие от них в танцевальном искусстве мы видим не древние лики, а лица наших современников, их тревоги и радости. Да и проявляются они не самостоятельно, а с действенной помощью организаторов фестиваля и, прежде всего, его бессменного директора и вдохновителя Марины Романовской.
Она на самом деле является его творческой душой и заботливой матерью для всех участников. За 13 лет существования фестиваля она баловала и нянчила нашу новорожденную современную хореографию от состояния младенца до сегодняшнего достаточно осмысленного существования и красноречивого самовыражения. Под стимулирующим давлением М. Романовской в республике появились новые коллективы, активизировали свою деятельность старые.
На нынешнем фестивале среди новых коллективов хорошее впечатление вызвала студия пластической пантомимы Анастасии Маховой, которая показала неоднозначную по образности постановку «Тайна перекрестков». Среди групп, которые уже зарекомендовали себя, нужно отметить более успешное, чем на прошлом конкурсе, выступление Гродненского модерн-балета «Галерея» под руководством А. Тебенькова (он получил соответствующий приз – «За творческий рост»). Оправдал возлагаемые на него чаяния коллектив Минского университета культуры, который дебютировал в прошлом году и показал профессионально сделанную и хорошо исполненную композицию «Свадьба: эскиз к обряду». Скромность ее названия лишь подчеркнула завершенность и рельефность сценического действия: парня и девушку поженили вопреки их воле, и их чувства были очерчены четко и точно. Автор этой постановки С. Гутковская применила в «Свадьбе» те приемы, которым она обучает своих студентов: соответствие изобразительных средств содержанию, следование законам драматурги, использование полифонии, стремление к образности и т.д. Третье место среди авторов-хореографов, участвовавших в конкурсе, и награда – «Приглашение в 2001» - великолепный результат для постановщика, что всего второй раз принимал участие в фестивале.
Второе место среди хореографов и приз «За идею» заслуженно получил Д. Куракулов, руководитель гродненского «ТАДа». Фантазия, как всегда, била у него источником, даже водопадом. Ей стало тесно в одном коллективе, и Куракулов создал танцевальный ансамбль в Гродненском училище искусств, где поставил жизнерадостные «Вальс» и «Медитацию» (по количеству набранных баллов она заняла почетное пятое место среди постановок, показанных на конкурсе). Но настоящим изобретением стал его «Призрак» на музыку и в сопровождении выдающегося гитариста Владимира Захарова. Две фигуры, слившиеся в одну при помощи эластичной ткани, поражали обилием пластических находок, радовали мягким юмором. Двуликий призрак не стал у Куракулова страшной инфернальной фантасмагорией, а был существом живым, остроумным, даже игривым. С этой работой Куракулов оказался вторым в списке «дипломированных» на фестивале хореографов.
Первое же место среди них по праву занял Раду Поклитару со своими двумя постановками – «Мир не кончается за порогом твоего дома» и «Три грузинские песни». Балетмейстеру природой дан талант пластически-острого видения как будто бытовых ситуаций, но они приобретают в его сочинениях обобщенность, становясь тем, что мы называем типичными случаями.
В миниатюре «Мир не кончается за порогом твоего дома» супруги представляют словно два разных начала: он - пассионарий, как определял мужчин Гумилев, стремится увидеть новое, познать большой мир, начинающийся за порогом, жена же хочет ограничить его кругом семьи, боится выйти за пределы дома. В итоге, после ухода мужа, известия из далекого и недоступного мира прилетают к ней напрасно. Опавшими листьями, хлопьями прошлогоднего снега они кружат и опадают вокруг стола, за которым сидит теперь она одна, унылая и напряженная одновременно.
Во второй миниатюре на музыку трех грузинских песен эта же ситуация разыгрывается Р. Поклитару иначе: после очередного спора муж темпераментно бросает вещи в чемодан и уходит, чтобы потом вернутся тихим и унылым. Но счастье супругов тянется недолго: новая вспышка заставляет его снова схватиться за чемодан. Настырная, назойливая, будто зубная боль, жена готова на этот раз, кажется, броситься за ним вслед. «Проект Раду Поклитару» - так называется группа, где объединили свои усилия хореограф и великолепные исполнители, артисты Музыкального театра РБ Юлия Дятко и Константин Кузнецов. Содружество сие всем им пошло на пользу: Р. Поклитару получил приз «За хореографию», Ю. Дятко и К. Кузнецов – «За исполнительное мастерство».
Раду Поклитару, изобретательный и смелый в лексике, не боится пользоваться различными аксессуарами (к месту употребляются в постановках стол, чемодан, газеты, картонная фигурка маленького лебедя и т.д.), которые помогают ему точно донести свой замысел. Его хореография осмысленная, интеллигентная и по праву заняла первое место в рейтинге национального конкурса. Думаю, что этот факт станет важным не только для творческой биографии Р. Поклитару, но отразится и на творчестве других наших хореографов-модернистов.
Дело в том, что многие из них только начинают свой путь и ищут, если можно так сказать, путеводные вехи, ориентиры в широком течении модерна. Во второй половине 80 - ых, когда были открыты шлюзы и течения, школ, стилей хлынули и затопили русло отечественного танцевального искусства, наши хореографы оказались якобы в положении учеников. Вышедшая из берегов хореографическая река не вмещалась в очерченные прежние представления и нормы, и нашим хореографам пришлось в короткие сроки осваивать то, на что западным требовалось почти столетие. Не обошлось, конечно, и без подражательных тенденций.
Одно время мрачное, трагическое, экзистенциальное сознание стало определяющим в произведениях наших хореографов, во второй период чуть ли не в каждой их постановке проводились различные манипуляции со стульями. Большое количество подражаний вызвал также стиль известного американского балетмейстера Уильяма Форсайта, в одном из самых известных спектаклей которого, «Любовных песнях», отразились агрессивные отношения между модным и слабым полами.
Подобные постановки в большом количестве недавно существовали и на постсоветской сцене. Обмен ролями между мужчинами и женщинами, феминность первых и маскулинность вторых, драки между ними вплоть до разрыва одежды имели место и в постановках, показанных на прошлых витебских фестивалях. Все это вызывало порой негативную реакцию зрителей и критиков. Против подражания и задолженности чужого выступали многие. «Глубоко убежден, что культура страны, народа и каждого человека в отдельности определяются не только тем, что легко пускает в ней корни, но и тем, что приживается с трудом, вызывает сопротивление, неприятие, - пишет, например, в журнале «Балет» один из его читателей, редактор энциклопедического издательства. - Мы часто повторяем слова о мировой чуткости. Но должно быть и отрицание. Не вижу ничего ужасного в том, что публика у нас частенько уходит с авангардистских зрелищ (в том числе и балетных). Не стоит поклоняться слепо, аплодировать чему-то только за то, что оно существует...».
Гости витебского фестиваля из дальнего и ближнего зарубежья привезли на этот раз довольно интересную программу. Содержательный одноактный балет «Голоса», рассказывающий о противоречиях внутреннего мира человека, показала Ханна Стржемецка из Польши, руководитель «Группы современного танца Люблинского технического университета».
Спектакль о поколениях женщин, «чья молодость пришлась» на 50 –ые - 60-ые годы, когда по статистике на 10 девушек приходилось 9 парней, о женщинах, для которых неустроенность личной жизни подменялась успехами на трудовом фронде и верой в светлое будущее, которых волновали проблемы освоения космоса и мирного атома, показал Челябинский театр современного танца В. Поны.
Целых два балета показал в Витебске постоянный участник фестиваля и его старый друг - Пермский балетмейстер Е. Панфилов. В большом двухактном «Щелкунчике» на музыку П. Чайковского ему не удалось добиться целостности драматургии, но зато в одноактном балете «Великолепные дамы маркизов и русских князей» он взял блестящий реванш. Созданный в эстетике Серебряного века, спектакль был удивительно красив. Мужчины во фраках и женщины в бальных платьях под изумительную музыку первого концерта С. Рахманинова кружились в мистическом танце, словно в течении времени. Среди танцующих выделялась загадочная фигура Прекрасной Дамы, обладательницы, кажется, самой жизни и смерти. Потихоньку разворачивается этот призрачный пир, будто в волшебных мечтах юности или трагических снах зрелости, как писал один из рецензентов, вызывая растерянность в душе. Балет, решенный Е. Панфиловым (он же и художник спектакля) в элегантной черно-белой гамме, содержащий многообразность рисунков и настроений, надолго останется в памяти всех, кто его видел.
Как это нередко случается, постсоветскую модерн-хореографию не обошел вниманием и восторг абсурдом, - на одном из прошлых витебских фестивалей созданная в этом стиле постановка Т. Багановой из Екатеринбурга «Мужчины в ожидании» под давлением иностранных членов жюри даже получила одну из главных премий. Абсурдистский стиль был представлен гостями из России и на нынешнем фестивале. Как всегда, насквозь пропитанную иронией и «стебом», но на этот раз неинтересную работу под названием «Не там» показал московский театр современного танца «Кинетик» под руководством А. Пепеляева.
Такую же нудную постановку «Счастье» продемонстрировал Санкт-Петербургский театр танца «Игуан». Ее не оживили ни необычные из серебряной фольги костюмы «космонавтов», ни насмешки над «совками», ни имитация модного виртуального мира.
Но белорусских хореографов, к счастью, мало затронули абсурдистские тенденции, как, по крайней мере, и некоторые другие, модные в западном хореографическом модерне. Очевидно, есть что-то в их менталитете (возможно, та самая пресловутая толерантность), что сдерживает их от крайностей, от выявления жестокости и уродства, от проявления вездесущего скепсиса и явного цинизма. Генетически заложенные черты характера берут верх, подражательство постепенно отходило, и, как это было уже не раз, отечественное искусство выстаивает перед натиском чужих форм. Об одном из подобных случаев четко рассказал музыкант и журналист А. Осетинский. Говоря о творчестве С. Прокофьева и его взаимоотношениях с модерном, он пишет: «... с течением времени за острыми ребрами «скифского» авангарда начало вдруг что-то слышаться... биение сердца! Сердце! Оно, представьте, не резалось и не кололось, а билось - застенчиво и вдруг совсем по-русски... Архетип победил авангард! И мы получили 9-ую симфонию и Пушкинские вальсы!
Постановки, которые были показаны белорусскими хореографами на Национальном конкурсе в Витебске, были светлые и гуманистические. Сажают и поливают великолепные растения подружки-героини в постановке «Соответственности» руководителя Гомельского коллектива» «Квадро» И. Асламовой. О сложностях жизни в миниатюре «Тайна пересечений» рассказывает витебчанка А. Махова. Тайные и поэтические русальные обряды вдохновляют руководителя ансамбля «Госьціца» Л. Симакович. Полны энергии и радости юные участницы Гродненского училища искусств в «Медитации» и «Вальсе». Под ритмы жизнеутверждающих стихов В. Маяковского пластично импровизирует М. Каминский.
«Цветущим маем» назвал одну из своих постановок А. Тебеньков. Думается, что, кроме присущего белорусам толерантного мироощущения, есть еще один момент, который так или иначе, но влияет на облик нашего модерн-танца. Возможно, это тот факт, что уже много лет подряд жюри витебского фестиваля возглавляет балетмейстер В. Елизарьев, сторонник осмысленной образной хореографии. Немаловажным в этом плане будет, очевидно, и то, что на нынешнем конкурсе первые места заняли постановки Р. Поклитару, его ученика, несущего в себе те же тенденции. Полагаю, что они дадут нашим хореографам-модернистам определенную «информацию к размышлению» при выборе ими своего дальнейшего пути. Чтобы заявить о себе в жестоком конкурентном мире современного танца, нашим хореографам необходимо иметь собственное лицо. Идущий следом никогда не обгонит идущего впереди.
Хотя фестиваль, состоявшийся, носит порядковый тринадцатый номер, его с полным правом можно назвать удачным. Он дает повод с надеждой и нетерпением ждать четырнадцатого.
____________________
Петербургский театральный журнал, № 1 [23] 2001
Лариса Барыкина
«Танцуют все! И всюду...» - печатается с сокращениями
Диаспора танцующих
Витебский фестиваль современной хореографии (IFMC) в этом году проходил под сакраментальной цифрой «13». Международный конкурс в рамках IFMC сохраняет свою значимость и притягательность для танцующей братии. Получить лауреатство и в добавок немалые призовые (постоянное спонсорство СП «БЕЛВЕСТ» делает это возможным даже в самые трудные времена) – по-прежнему заветная цель как для начинающих, так и для известных хореографов. Достаточно сказать, что постоянно приезжающие в Витебск «Провинциальные танцы» лишь в прошлом году «добрались» до первого места, незадолго до «Золотой маски» его получила «Свадебка» Татьяны Багановой.
С прошлого года турнир переведен на систему бьеннале, однако в этом сезоне было решено не отказываться от конкурсных баталий, а провести его в национальном (белорусском) масштабе. Из сопоставления дневных конкурсных просмотров и ежевечерних представлений именитых трупп под рубриками «Премьеры IFMC», «Лирика IFMC», «Ирония IFMC», «Избранное IFMC» родился интригующий сюжет фестиваля: негласное соперничество начинающих и признанных. Выяснилось, что за 10 с небольшим лет жизни нового танца многие из мэтров слегка подустали, в то время как новое поколение времени зря не теряет.
Один из парадоксов Витебска в том, что долгое время он служил для всех русскоязычных представителей танца, включая Прибалтику, отличной стартовой площадкой, при этом свой белорусский contemporary dance представляя довольно скромно. Премии конкурса убывали из небогатой Белоруссии в другие страны, и это казалось ужасно несправедливым. Но такова была реальность, которая сегодня, видимо, меняется. 10 коллективов-участников, включая витебские, в этом году показали достойную картину белорусского танцевального модерна.
Что касается результатов конкурса, то благодаря несколько обновленной системе поощрений (специальные номинации вместо 1-го, 2-го, 3-го мест), отмеченными оказались достойные, причем все так или иначе обязаны Витебску своим становлением. Александр Тебеньков, возглавляющий модерн-балет «Галерея» из Гродно получил премию «За творческий рост» и Приз критики. Его постановки всегда отличает серьезность и несомненная музыкальность, добавлю, что в его труппе сформировалась лучшая на сегодняшний день в Белоруссии танцовщица contemporary Виктория Бальцер. Лидер еще одной гродненской группы современной хореографии «ТАД» Дмитрий Куракулов стал обладателем приза «За хореографическую идею» (миниатюра «Призрак» на живую музыку гитариста Владимира Захарова). Он постоянно привозит в Витебск свои новые работы, демонстрируя, что с фантазией, с идеями у него все в порядке, гораздо сложнее с их разработкой.
Целевая премия Конкурса «2001 год» вручена Ансамблю кафедры Белорусского Университета культуры за постановку «Свадьба. Эскиз к обряду» Светланы Гутковской. На обсуждении эта работа послужила предметом серьезного разговора на знакомую тему «фольклор и современный танец». То, что эта проблема актуальна для Белоруссии, доказывает многолетнее существование еще одного интересного коллектива «Госцица» из Минска.
Танцовщик Белорусского театра оперы и балета Раду Поклитару не впервые участвовал в конкурсе, но впервые добился серьезных результатов. Приз «За лучшую хореографию» получил его мини-балет «3 грузинские песни» – маленькая притча о мужчине и женщине, с типичным для грузинского искусства ощущением смеха сквозь слезы. Естественно, что приз «За исполнительское мастерство» достался Юлии Дятко и Константину Кузнецову, известным минским артистам, лауреатам нескольких международных конкурсов. Мастера классического танца сумели проявить себя и в остросовременном стиле, все три композиции Поклитару показанные на фестивале в их исполнении были по меньшей мере неожиданны.
Вообще, современная классика на IFMC, это особая тема. Несмотря на то, что жюри каждый год возглавляет главный балетмейстер Белорусского ГАБТа Валентин Елизарьев, классические танцовщики и постановки в этом стиле обычно не вырывались из привычного, круга возвышенно-пафосных эмоций, высокий уровень исполнительства не мог заменить отсутствующих свежих идей, нетривиальных мыслей. Казалось, это работает на расхожую мысль о принципиальной неслиянности балета и contemporary dance. Но в случае с нашей страной все гораздо сложнее. Не вдаваясь в подробности теоретических обоснований, скажем лишь, что сегодня пути их взаимодействия обозначились довольно четко. И один из ярких примеров тому – творчество Евгения Панфилова. Его труппа и в Витебске в числе постоянных участников. Неоднократно вступавший здесь в конкурсные бои, Панфилов, кажется, так и не поднялся выше третьего места, зато у витебских зрителей получил фантастическую любовь и поддержку.
Вероятно, это единственный театр, который неизменно принимают стоя. Приезжающий теперь сюда мэтром Панфилов платит Витебску той же монетой: это единственный город, который вслед за Пермью видел практически все его работы (а как известно, ставит он много) и даже заслужил специальное посвящение в виде шагаловского спектакля «Барабаны для вселенной, а скрипка для печали» (Витебск – родина Марка Шагала). В новом для себя государственном статусе театр показывал две последние премьеры: «Прекрасные дамы маркизов и русских князей» на музыку Первого фортепианного концерта С.Рахманинова и «Щелкунчик» П.Чайковсокого, как всегда восторженно принятые публикой и неоднозначно – профессионалами. Большая труппа, сплошь из выпускников Пермского хореографического училища, подвигла Панфилова на поиски нового хореографического стиля, виртуозного в своей основе, но на первый взгляд не столь радикального как раньше.
В вечерних программах зрители встретились с Челябинским театром современного танца (были показаны уже упомянутые постановки Ольги Пона). Москвич Александр Пепеляев привез новую работу своего театра «Кинетик». Данс-спектакль «Не там» сделан по прежним рецептам, но без прежнего энтузиазма. Сам Пепеляев двигается все тяжелее (декламирование Хармса в процессе акробатики его явно утомляет), четверка артистов долго отанцовывает фортепианного Баха, звучащего почему-то как ресторанное треньканье, главный эффект спектакля – в финале аплодирующая публика на заднике, изображающем зрительный зал.
Театр танца «Игуан» из Санкт-Петербурга спектаклем «Счастье», уже не раз показанным в течение сезона, также продолжает разработку своих излюбленных мотивов. Космос и балет – вот сферы, в которых мы еще так недавно были «впереди планеты всей»! Интеллектуальные шалости с явным постмодернистским уклоном строятся на игре видимого и подразумеваемого, текста и подтекста.
Искусство сценического движения для Игуан-театра не демонстрация возможностей тела (которые, кстати, с возрастом убывают), а прежде всего движение мысли. Поэтому простодушная наивность самих артистов – не больше, чем очередная маска, примеряемая по ходу спектакля и вряд ли обманет искушенную публику. Перед нами профессионалы, рассчитывающие все, включая зрительские реакции.
Складывалось впечатление, что Витебский фестиваль проводит своего рода генеральную репетицию перед нынешней «Золотой маской», во всяком случае в Белоруссии намного раньше увидели то, что Москве еще предстоит. Было и абсолютно новое знакомство – балет «Голоса» в исполнении Люблинского театра танца (Польша) в постановке члена жюри Конкурса Ханны Стжемецкой. Трое солистов разыграли несколько пластических этюдов на тему «любовного треугольника», наполнив их психологической точностью и танцевальной энергетикой.
Назову и две новые работы московской Школы-студии Николая Огрызкова: композиция самого мэтра «Рецепт для взрослых» на музыку Московского Арт-Трио, и блистательный номер, поставленный его дочерью Кристиной, «Симбиоз».
Среди массы замечательных традиций Витебска есть одна, которая запоминается особо. Фестиваль всегда начинается и заканчивается эффектными концертами: со вкусом оформленная сцена, неизменный с оттенком ностальгии слайд-фильм фотохудожника Александра Глебова, умный, чуть ироничный конферанс Эдуарда Чернивчана, продуманная драматургия всего действа. Во всем – ни капли провинциальности. Но в этом году в финале гала-концерта у многих, я уверена, стоял ком в горле. Композиция «Диаспора танцующих» в исполнении панфиловской труппы завершала фестиваль красивым символом: синхронные движения всей труппы, большие прыжки, эффектные позы, современная пластика. И когда уже звучали только аплодисменты, занавес опустился на мгновенье, чтобы вновь взлететь и представить нашим глазам сцену до отказа заполненную танцовщиками. Весь фестиваль, все участники конкурса и гости в едином движении, в едином порыве летели-плыли на зрительный зал, повторяя заключительные па постановки Панфилова. Лучшей живой эмблемы, чем это братство танцующих, просто и точно отражающей дух витебского фестиваля, вообразить невозможно.
Елена Данейко
«Немного танцев в зимнем Витебске» - печатается с сокращениям
Член жюри конкурса и руководитель фестиваля современной хореографии в Люблине Ханна Стржемесска сравнивает contemporary dance с архитектурой. И там, и там нужно создавать композиционную законченность и уметь работать с пространством.
____________________
«Итоги», № 43 (229) от 24 октября 2000 г.
Ольга Гердт
«Танцующие в темноте»
В России проходит третий фестиваль современного танца, организованный Аmerican Dаnсе Festival (АDF) — крупнейшей организацией, пропагандирующей танец модерн во всем мире. Первые фестивали АDF, представившие постановки американских хореографов и мастер-классы, прошли в Москве в 1992 и 1997 годах. В этом октябре для участия в мастер-классах было подано более пятисот заявок из городов России и ближнего зарубежья. Это говорит не только об интересе к современным танцевальным техникам, но и о проблемах артистов, для которых эпизодические занятия с иностранцами — единственная возможность получить профессиональные навыки и информацию.
О современном танце (его обычно называют соntemporary dance) впервые заговорили в начале века в Германии, когда Рудольф фон Лабан, художник, путешественник, актер, танцевавший в каком-то французском ревю, вдруг начал серьезно экспериментировать с движением. Результатом и стал первый «манифест независимости танца» - независимости от сценического пространства, от содержания и длительности звучания музыки, от школы и техники и, само собой, от вкусов буржуазной публики.
Танец выражает сам себя и творится здесь и сейчас. Новаторы так или иначе мечтали о «новых» танцовщиках: физически совершенных, всесторонне развитых и, разумеется, свободных. И создатель школы ритмопластики Эмиль Жак-Далькроз, и босоножка Айседора Дункан, и искавшая опору в восточных ритуалах американка Рут Сен-Дени.
В Германии утопия просуществовала недолго. Верный последователь Лабана Курт Йосс, создатель знаменитой школы «Фолькванг», вернул танец в театр, а классический тренаж - в школьные классы. Но, закрыв доступ в профессию босоногим дилетантам, он все же остался верен духу нового танца: личность важнее техники. Вскоре «закрыли», правда, и самого Йосса. Также, как Лабан и Мари Вигман, создательница немецкого экспрессионистского танца, Йосс отказался сотрудничать с нацистами и покинул Германию. Едва наметившаяся линия модерна пресеклась и в России, где уже в 1924 году специальным декретом запретили деятельность всех пластических и ритмопластических студий. Прекратили свои эксперименты создатель эксцентрического танца Лев Лукин и автор знаменитых «танцев машин» Николай Фореггер. Многие ушли на эстраду и в оперетту (например, руководитель «Камерного балета» Касьян Голейзовский) или ставили физкультпарады на Красной площади. И только в Московском доме ученых до 50-х годов еще можно было встретить первых дунканисток, которым разрешили жить, но не позволили развиваться.
Моdern dance выжил в Америке, после войны вернулся в Германию, а в Японии в начале 50-х появился танец «буто» (его создатель Тутсуми Хидзикато находился под большим влиянием не только американского модерна, но и экспериментов Вацлава Нижинского). Исполнители «буто» снова увели танец из театрального пространства и отказались от диктата хореографов. Тело босоногие импровизаторы уподобляли сосуду, который надо опустошить, освободить от всего личного, чтобы наполнить чем-то чужим, инородным, будь то дух дерева, сухого листа или старой женщины. Красота тела уже не имела никакого значения. «Буто» назвали «танцем тьмы» или «танцем теней».
В 50-е появляются первые космополиты, усвоившие уроки неоклассики, модерна, экспрессионизма и языческого «буто». Танцевальная среда формируется как транскультурная и транснациональная. Начинают сбываться мечты первых «модернистов-утопистов»: возникает множество автономных пространств, индивидуальных способов высказывания. По мере стирания границ - географических, жанровых, национальных, языковых - исчезают и табу. Какой культуре принадлежит Иржи Килиан - чех по происхождению, англичанин по образованию и голландец по месту жительства? На каком языке говорит Уильям Форсайт, скрестивший модерн данс с уличным брейком и классическим балетом?
В отличие от балета в современном танце нет возрастных ограничений. В «буто» чем танцовщик старше, тем он мудрее и, следовательно, лучше. Иржи Килиан создал уникальную труппу «ветеранов»: танцовщиков от сорока лет и «до смерти». Даже восьмидесятилетний классик танца модерн Мере Каннингем все еще выходит на сцену.
В 70-е в Европе возрождается contemporary dance - забытый термин начала века. А с ним и право на дилетантизм. Внук известного энтомолога, режиссер и мистификатор Ян Фабр, не выучивший в жизни ни одного танцевального па, стал идеологом бельгийского contemporary dance. Танцем занялись представители самых разных профессий - от актеров и философов до физиков и садовников. Впрочем, и отцы-основатели танцевального модерна не были танцовщиками (Рудольф Лабан был художником и артистом, а Эмиль Жак-Далькроз - композитором и музыкантом). Нет в современном танце и четких требований к физическим данным исполнителя. Танцуют все - коротышки, долговязые, кривоногие, толстые и худые. Француз Филипп Декуфле, а за ним и Жозе Монтальво ввели в танец элементы балагана, цирка, паноптикума, в которых гротесковая или даже уродливая внешность артиста только приветствуется.
Посторонние
В России первые самородки-модернисты появились в конце 80-х - начале 90-х. Они вышли не из академических училищ, а из непрестижных институтов культуры, готовивших массовиков-затейников для работы на эстраде и в художественной самодеятельности. Пафоса они избегали, техникой классического танца не интересовались, движения предпочитали изобретать самостоятельно.
В Екатеринбурге Лев Шульман и Татьяна Баганова создали театр «Провинциальные танцы». Баганова как будто апеллировала к немецким экспрессионистам: от спектакля к спектаклю резкие, корявые движения подранков в грубых ботинках и нищенских одеждах становились все уродливее и при этом экономнее и отточеннее - словно танцовщики добивались совершенства в борьбе с невидимыми смирительными рубашками. Эпатажно и агрессивно заявил о себе пермский хореограф Евгений Панфилов. Он голышом выходил на сцену, обряжал танцовщиков в дамские юбки и сочинял шокирующие вариации на традиционные литературные сюжеты.
Приблизительно в это же время хореографией занялись совсем посторонние. Микробиолог Александр Кукин создал первую в Питере труппу танца модерн. В Москве появился «Кинетический театр» Александра Пепеляева - выпускника химфака МГУ и режиссерского курса Анатолия Васильева. Геннадий Абрамов, медик по образованию, прославившийся постановкой движения в спектаклях того же Васильева, создал «Класс экспрессивной пластики». Людей набирал с улицы - чтобы не знали, как «правильно» танцевать. Абрамов и Пепеляев и адаптировали для России метод, давно существующий на Западе: хореограф не столько ставит движение, сколько провоцирует личные реакции танцовщиков, работает как режиссер и автор концепции.
Непрофессионализм, которым позднее стали попрекать всех вышеперечисленных, вовсе не противоречил духу современного танца. В этом смысле российские авангардисты ничем не отличались от западных. Проблема, как выяснилось, в том, что удачливые хореографы-модернисты в России наперечет. Несмотря на огромный интерес к contemporary dance, распространившийся даже на глухую провинцию, современного танцевального мейнстрима у нас не возникло.
Путешествие из Волгограда в Москву
Прошлой осенью в Волгоград приехал испанский танцовщик и хореограф Пабло Вентура. На конференции «Голос художника», проходившей в рамках хореографического фестиваля, Вентура рассказывал, как сочинять танец с помощью компьютера. Зачарованный вниманием российских неофитов (какие компьютеры, когда денег нет даже на аудиоаппаратуру), испанец растрогался и вспомнил Валенсию начала 90-х: вот так же испанские авангардисты собирались и спорили о современном танце. Разницу Вентура почувствовал позже, когда увидел российскую продукцию - странное сочетание эстрадных клише и штампов модерна.
Тогда он и решил разобраться, какие они, эти русские: «На обратном пути я принимаю решение сдать билет на самолет и покупаю билет на поезд, чтобы разделить участь моих российских коллег. Двадцать два часа в поезде и много водки... Я никогда в жизни столько не пил... После самого медленного путешествия в моей жизни мы наконец-то прибыли в Москву. Голова раскалывалась на части, а бедные ребята должны были ждать еще восемь часов, чтобы следующие двадцать четыре часа опять провести в поезде по пути в Пермь! Много приезжих с Запада, таких же, как я, пытаются научить их жить. И все-таки я задаю себе вопрос: что же я здесь делаю, пытаясь объяснить им, как нужно ставить танцы с компьютером? Ведь они пропустили всю историю модерна, постмодерна, постпостмодерна - назовите это как хотите. Начните с нуля, ребята, и, я уверен, вы придумаете что-нибудь интересное».
Возможно, придумают. Когда освоят компьютеры, самолеты и прочие блага цивилизации. Но лет сорок придется побродить по пустыне: поездить по бескрайним просторам Родины, из Петропавловска, к примеру, в Волгоград, чтобы дать одно-единственное представление, не получить за него ни копейки и, оглушив себя водкой, уехать обратно со всеми своими никому не нужными идеями.
Можно поехать в Саранск или Витебск и, заплатив деньги за аккредитацию, попробовать победить в конкурсном соревновании. Но погоду там делают бывшие «культурные» чиновники. Те, что еще вчера опекали конкурсы художественной самодеятельности. Contemporary dance от гимнастики они отличают с трудом, на танец смотрят как на «молодежный досуг», а артисты для них - детки с улицы. В Саранске их строят на «торжественную линейку», а в Витебске «прорабатывают» на секции критиков.
Проблема понятна давно и всем: не цензура нужна, не конкурсный отбор на основе непонятных критериев и не «руководящая роль». Нужны условия. Залы, сцены, налаженный образовательный процесс. Только пообещай это российским артистам, и они уже мчатся хоть на другой конец страны.
Дети лейтенанта Шмидта
Два года назад в том же Волгограде возникла структура, предложившая неофитам танцевального авангарда помощь. За небольшой взнос - всего двадцать долларов с частного лица и сто долларов с коллектива - вы становитесь членом российского отделения Всемирного танцевального альянса (ВТА). Если раз в год вы будете платить взносы, то ВТА подпишется под тем, что вы и так делаете совершенно самостоятельно. Возможно, с вами поделятся какой-то информацией, возможно, расскажут о вас за рубежом. Но скорее всего не станут делать ни того, ни другого, поскольку Всемирный танцевальный альянс - не рекламное агентство, не информационный центр и не коммерческая организация.
В Европе ВТА - что-то вроде клуба или профсоюза. Независимые танцовщики объединяются, чтобы отстаивать свои интересы: добиваться выгодных условий аренды залов и репетиционных помещений, решать социальные проблемы (касающиеся, например, пенсий или медицинских страховок), а также творческие (издание специальной литературы, организация фестивалей и мастер-классов и тому подобное). Но в России в альянс вступили не частные лица, как в Европе, а преимущественно организации - дирекции фестивалей, гастрольные агентства и даже Пермский институт культуры. То есть те, кто дает площадки для выступлений, залы для репетиций и решает, кого приглашать на то или иное мероприятие, а кого нет. Таким образом, из структуры, помогающей независимым артистам, ВТА превратился у нас в организацию, от которой танцовщики зависят. За свои же деньги.
Скажем, Ярославский фестиваль, который уже много лет существует на американские деньги, теперь почему-то проходит под эгидой танцевального альянса. Фестиваль в Саранске оплачивает правительство Мордовии, «идейное руководство» осуществляет сидящая в жюри верхушка ВТА.
Этим нехитрым способом ВТА получает доступ к фондам и дотациям - отечественным или зарубежным. Артисты же, продолжающие работать в условиях каменного века, в какой-то момент с удивлением обнаруживают: все, что они делают, оказывается, происходит благодаря Всемирному танцевальному альянсу.
Российский акцент
Проходящий сейчас в России фестиваль современного танца организован American Dance Festival. ADF обычно привозит в страны, где устраивает свои акции, педагогов и хореографов, а местных партнеров привлекает для того, чтобы они обеспечили возможность приехать тем, кто хочет поучиться в мастер-классах. Таким образом, занятия оказываются бесплатными, а миссия ADF, по существу, благотворительной.
Но у нас желающие поучиться - более 300 человек - приезжают и живут в Москве за свой счет. Получается, что мастер-классы ADF доступны только тем, кто может за них заплатить. То есть не начинающим танцовщикам, а уже утвердившимся в мире современного танца хореографам и артистам, которым нужен не ликбез, а «повышение квалификации» и связи.
Танцовщик - фигура для современного танца культовая - оказывается в российских условиях лишь безропотным инструментом для раскрутки проектов или получения дотаций. В этом смысле ему безразлично, «усыновит» ли его государство, частные лица или зарубежные миссионеры. Артист все равно ничего не получит: ни репетиционных залов, ни гонораров, ни диплома об образовании.
Процесс, разумеется, не заглохнет. Просто одни будут исправно платить взносы и выслушивать поучения полуграмотных функционеров. Другие - независимые, талантливые и информированные - пробиваться самостоятельно.
Ясно, что выпускники частной школы Николая Огрызкова в Москве, как и воспитанники екатеринбургского Центра современного искусства Льва Шульмана, скорее всего будут искать счастья в европейских труппах. Потому что в России дипломы частных школ модерна не признаются. Татьяна Баганова, получившая приз за лучшую хореографию на прошлогодней «Золотой маске», уже третий спектакль ставит за рубежом, а в родном Екатеринбурге ее труппа «Провинциальные танцы» борется, чтобы получить хотя бы статус народного коллек¬тива. «Кинетический театр» Александра Пепеляева, получивший премию и грант на развитие от фестиваля в Сент-Дени, работает преимущественно за рубежом. «Класс экспрессивной пластики» Геннадия Абрамова практически распался после того, как его артистов пригласили участвовать в проекте немецкого хореографа Саши Вальц.
Идеи русских неофитов, конечно, пригодятся в Европе и Америке. У нас - энтузиасты, у них - технологии. У нас мифические альянсы и фантомные центры современной хореографии, у них - реальные школы, залы и гонорары.
____________________
«Свободные новости», от 8 декабря 2000 г.
Марина Беляцкая
«Витебск расфестивалился и наконкурсничал. А начальство и не заметило» - печатается с сокращениями
На сей раз в Витебске речь шла о балете «модерн».
«Замечательно нахальный проект-зрелище, смотреть на которое - все равно, что читать романы Пелевина», - писала московская «Независимая газета» о данс-театре «Игуан» из Петербурга. Любимый герой питерских хореографов Нины Гастевой и Михаила Иванова - житель виртуальной страны, «совок в себе». Одноактный балет игуанцев («Счастье») как раз показывали на Международном фестивале современной хореографии в Витебске.
Несмотря на некоторые функциональные непонятки (отсутствие представителей министерства, например), победители национального конкурса - ансамбль кафедры хореографии БУК, модерн-балет «Галерея», группа «ТАД» и хореограф Раду Поклитару - остались довольны и фестивалем, и собой, радовались общению, возможности поучиться в мастер-классах, проводимых в рамках фестиваля и... сцене. Впрочем, сцене радовались все, включая гостей фестиваля, ведь, как правило, ни у кого нет своих площадок.
Руководителей белорусских коллективов гораздо больше интересовал вопрос: когда, наконец, их заметят, когда начнут готовить специалистов, например, в университете культуры, чтобы модерн как-то узаконить и уравнять в правах с фольклором, бальными танцами и классикой. Волновались по поводу отсутствия дипломированных специалистов - и не потому, что специалистов нет, а потому, что никто им таких дипломов ни у нас, ни у соседей не выдает.
В Москве, правда, кое-что уже поняли. Приезжих иностранцев, например, ведут сразу на модерн, показывают Пепеляева и Огрызкова. А Пепеляев и Огрызков восхищаются нашим уровнем хореографии и нашей публикой!
Представителей министерства культуры в Витебске замечено не было не потому, что они искусно прятались. Их там не было вовсе. Никого. На форуме, имеющем статус международного, в рамках которого проходил национальный (!) конкурс, государство отсутствовало совсем. Многие связывают это с «последними событиями», подразумевая отставку министра культуры Сосновского. Но, скорее всего, дело в другом. Современная хореография не входит сегодня в число приоритетных для государства. «Странное» искусство, которое принято называть интеллектуальной пластикой, чиновников от культуры не привлекает. Хотя следовало бы поинтересоваться, по крайней мере, для того, чтобы не «выделяться» среди коллег в сопредельных государствах. И для того, чтобы фестиваль, который совершенно объективно абсолютно все признают лучшим на территории бывшего СССР, не ложился только на хрупкие плечи одной женщины по имени Марина Романовская.
Весь мир давно уже считает современный танец интернациональным языком общения, когда при помощи пластики и музыки артисты говорят о проблемах социума и души на понятном для всех языке. Впрочем, поскольку хореографы часто доводят происходящее на сцене до абсурда и слишком ярко и незабываемо высвечивают проблемы, то, возможно, это действительно не нужно нашему государству, хотя и очень полезно для страны.
На фестивале в Витебске было все. Обойтись без банального «это нужно видеть» - невозможно, происходящее на сцене описанию словами не подлежит. Как описать мыслящее тело? Как рассказать об абсурде танцевальных картин? Как передать ощущение лирической мягкости и виртуозной легкости движения?
Мини-спектакли, показанные белорусскими артистами в рамках национального конкурса, настолько разнообразны, что говорить о модерне как молодом искусстве уже не приходится. Для Беларуси свойственно разнообразие форм и стилей, выражающееся в различных почерках хореографов Анастасии Маховой, Светланы Гутковской, Дмитрия Куракулова, Раду Поклитару и Александра Тебенькова.
Кроме всего прочего, хотела порадовать читателя сплетнями, а приходится огорчить. В кулуарах никаких «абсурдов» и «заморочек» не было, это вам не «Славянский базар» со скандалами и хохмами, Ханком и Мулявиным. Все было чинно и по расписанию. Артисты не знают еще, что такое быть звездой и какие это дает привилегии в части попадания на страницы газет. Куролесили молодые танцоры только на сцене и чуть-чуть на раrty - ну, там сам Бог велел: конкурс позади, а результаты узнали только назавтра.
Если кто и огорчился или, хуже того, обиделся на жюри, то это ненадолго. Вот Михаил Иванов (питерский игуанец) три раза приезжал в Витебск в составе разных групп, о Гран-при мечтал. Ничего так ни разу не получил. Обиделся. Расстроился. А в этом году снова приехал, как ни в чем не бывало, и показал историю об уродливых человечках-буратинах, которые живут в странном мире, все время с чем-то борются, во что-то верят и мечтают о сверкающем серебряном рае. Странная история, страшная, смешная, красивая и уродливая. Впрочем, может, я и неправильно поняла, о чем там шла речь. Но кто может точно сказать, о чем? Артисты сами признались: начинаешь делать одно, а по¬том выясняется: совсем другой расклад. Главное, чтобы это задело и заставило думать. Главное - радость узнавания, понимания и сопереживания. Главное, чтобы это нравилось и был зритель.
Несмотря на то, что белорусские артисты сетовали: Беларусь еще не готова к такому искусству - россияне утверждают, что у нас самый благодарный зритель. Евгений Панфилов, признанный авторитет из Перми, который сумел организовать у себя государственный театр современного балета (дома он кумир, которого носят на руках), о Беларуси и, в частности, о Витебске сказал с чувством и совершенно искренне: «Это образец, нигде, а тем более в России, нет такого отношения, понимания, нет такого фестиваля и зрителя». С ним согласились и москвичи - не менее именитый Николай Огрызков и не менее любимый публикой Александр Пепеляев, поразивший зрителя синтезом потрясающего по своей простоте и комичности текста Хармса с отточенной пластикой четырех разных по темпераменту артистов.
О наших хореографах рассказывать не буду, именно потому, что они наши, - у читателя есть возможность увидеть самому. Могу только посоветовать, кого следует посмотреть, но это очень субъективно (искусство вообще вещь весьма субъективная). Сходите на спектакли модерн-балета «Галерея» (Гродно), фольклор-театра «Госьцiца» (Минск), посмотрите миниатюры группы «ТАД» (Гродно) или «Квадро» (Гомель), поинтересуйтесь, что делают студия пластической хореографии Анастасии Маховой (Витебск), минский хореограф Раду Поклитару и кафедра хореографии университета культуры.
И еще. Это касается чиновников министерства: обратите, пожалуйста, внимание на модерн, - стыдно ведь, господа. Искусство интернациональное, имеющее историю, имена (вроде Мориса Бежара - это знаменитый французский балетмейстер. В министерстве кто-нибудь должен знать его имя). Те мальчишки и девчонки, которые в течение четырех дней рассказывали своими телами правду обо всех нас, - это будущие хореографы современного танца, искусства признанного и понятного за бугром. На территории СНГ мы - первые, мы - одни из лучших! Хватит гнать из страны таланты. Сегодня другое время - надо собирать.
«Хорошо, - сказал минский хореограф Раду Поклитару, - когда зритель с подвижным мышлением!» А я добавлю: мышление можно развивать, и искусство очень этому помогает.
____________________