- Витебский ковчег искусства. 2018 (Татьяна Ратобыльская);
- Поиски нового пластического языка продолжаются: размышления по итогам XXXI Международного фестиваля современной хореографии в Витебске (IFMC) (Светлана Гутковская);
- 31-й Международный фестиваль современной хореографии (Кристоф Фарка);
- Находясь на другой стороне (Лина Пуоджюкайте-Ланаускиене).Лина Пуоджюкайте-Ланаускиене).

 ____________________

 Татьяна Ратобыльская. Витебский ковчег искусства. 2018
Кандидат искусствоведения, музыкант, журналист, исследователь в области современного танца и театра. Член Экспертного совета IFMC'2018

Впечатляла программа уже первого дня фестиваля: три выставки в фойе. Можно было познакомиться с историей фестиваля, посмотреть художественную фотографию, особенно стильно выглядели бронзовые скульптуры Алексея Воробьева со сдвоенными и перевернутыми лицами, придуманное им бронзовое дерево жизни, как танец по периметру контура елки. В перформансе швейцарской группы «Joshua Monten Company», разыгранном в фойе среди зрителей, артисты с упоением тренировались в мордобитии и других приемах «боевой техники», иронически предвосхитив спонтанную тему конкурсной программы с доминантой «несентиментальных» дуэтов. Гостевой спектакль открытия - эффектное зрелище, «спектакль без слов» Московского губернского театра под руководством С. Безрукова - «Калигула» - показал широту экспансии танца модерн в соседние сценические жанры. История кровавого римского императора, погрязшего в разврате и безнаказанных убийствах, стала канвой для пластического сюжета, разыгранного драматической труппой с громкими именами. Пьеса А. Камю оделась в дизайнерские декорации и костюмы, среди людей и кентавров валялись на сцене огромные бутафорские головы убитых приближенных.

Белорусский блок

Уже давно белорусские группы участвуют не только в специальном региональном конкурсе, но и в интернациональной программе на равных правах. Более того, некоторые из проектов выбираются в афишу публичных вечерних показов. Благодаря витебскому фестивалю, стали известными такие группы, как «ТАД» Дмитрия Куракулова, театр-студия современной хореографии Дианы Юрченко, «D.O.Z.SK.I.» Дмитрия Залесского, «Каракули» Ольги Лабовкиной, театр Ольги Скворцовой, «Свой почерк» Марины Кушнеревой, «X-перИменты» Валентина Исакова и многие другие.

Для белорусов свойственна тенденция к хореографической композиции с законченным сюжетом, стремление придать ей театральный вид. Они охотно используют элементы декораций и бутафорию. Диана Юрченко (Витебск) также иногда берет в основу композиции известные литературные произведения. Она много работает для драматического театра, где ставит пластику и танец. Хореографический номер прошлого 2017 года «Смотри, а то услышишь», отмеченный первой премией белорусского конкурса, был со своей сюжетно-драматической темой. Каскад игр-танцев эксцентричного, почти клоунского трио начинался под губную гармошку. Создавалась некая ностальгически-феллиниевская атмосфера, в которую затем вторгался вой запущенной сирены, ее в остервенении крутила вручную никем не услышанная женщина. Крик вопиющего в пустыне был представлен пластически остроумно и со вкусом театрально мыслящего художника. На конкурсе 2018 года Д.Юрченко показала вариации на тему пьесы П. Зюскинда «Контрабас». Несмотря на эффектные детали театрализации, получилось не очень удачно, потому что контрабас остался бутафорией, не стал одухотворенным партнером главного героя-музыканта.

Гомельская группа «X-перИменты» также любит театральную хореографию, многолюдные композиции, элементы декорации, неспешное обживание сцены. Валентин Исаков, придумывая хореографию, отталкивается от какого-то состояния. «Человек танцующий», «Отражение полета» - в названии уже заложены темы и ритм его хореографий. В композиции 2018 года «Отражение полета» хореограф использует листы металла, отражающие свет и тени танцующих пар, как элемент декорации. Танцоры проживают мгновения в танце, завороженные собственным отражением в металлических листах. Человек пластический, заново открывающий и осмысляющий свою природу и самость во взаимодействии с окружающим пространством предметов и звуков - направление, в котором развивается гомельская группа.

Свой вариант пластических размышлений на эту же тему показала витебская группа «Свой почерк» М. Кушнеревой в композиции «Тонко. Хрупко. Остро». Звон рассыпающихся осколков стекла в музыкальной партитуре танцоры пытаются визуализировать с помощью как бы перетекающей групповой пластики, множащихся жестов и движений, а также пантомимы замкнутого пространства. Человек в рассыпающемся замкнутом пространстве, которое он сам вокруг себя снова и снова сооружает, - так можно прочитать эту композицию.

Свой почерк продемонстрировала и минская кампания «Tremors Dance Company», поиграв с английским словом «Look», которым озаглавили музыкально-пластическую композицию постановщики - братья Слижик и Дарья Тарасова. Как раз непосредственно «смотреть, видеть» участники постановки практически не могли: три танцора двигались вслепую, с лицами, затянутыми чулками-масками и закрывающими один глаз повязках. Их зависимость друг от друга, притяжения тел вызваны слепотой группового сознания, растворение в котором приводит к «отсутствию» лиц. Обезличенные люди ищут иные возможности индивидуального контакта, впадают в техно-электронные холодноватые отношения (им соответствует электронно-космический музыкальный фон), превращаясь в деконструкцию трехглавого монстра. «За лицом присутствует сознание, - пишут в аннотации создатели спектакля, - Можно ли создать другое, не «похожее» лицо? И почему оно такое? А где у вас третий глаз?».

На таком абстрактном уровне осмысления тела в пространстве часто работают западно-европейские танцевальные группы, эстетическая близость к которым обеспечила белорусам еще одну призовую номинацию в конкурсе - «Переход» (проект Дмитрия Беззубенко, Белорусский государственный университет культуры и искусств). Парный танец мужчины и женщины, технически отточенный и пластически узнаваемый в каждодневных мелочах гендерного поведения, вдруг иногда «зависает», приостанавливается. Это партнер неожиданно залюбовался каким-то своим жестом или позой, или просто задумался в одиночестве. Его снова и снова тормошит женщина, возвращая в реальность. В танце, склонном к нарцисстической рефлексии, постепенно накапливаются андрогенные детали смены ролей: у мужчины проскальзывают черты женского поведения - капризность, чувственность, плавные жесты. А в танце женщины все явственнее разочарование, сменяющееся мужественной решимостью брать на себя кардинальные решения, каким и является финальное прощание пары. Каждый уходит своей дорогой в разные стороны.

В вечернюю программу нынешнего года, и тем самым в разряд корифеев международной сцены попала Ольга Лабовкина с проектом «Воздух». В композиции интерпретируются на абстрактном уровне идеи пустоты и свободного падения в разных проявлениях. От полета среди пенопластовых облаков до образа тонущего дома, в котором не хватает воздуха для двоих, или холодного ощущения воздушной пустоты, где все заполняет только шум ветра. Хореографические траектории трех танцоров подчиняются треугольной графике взаимоотношений АВС, как нескончаемой погоне за птицей счастья и недосягаемой любви. Их танец подчинен ритму и полифоническому движению голосов баховской фуги.

Наследники российского танца модерн

География международного конкурса юбилейного сезона впечатляла: Китай, Россия, Армения, Украина, Польша, Италия, Германия, Литва. Самый большой блок, по традиции – из России. Открытием для меня стала танцевальная группа «Дорога из города» из Казани. Они показали три совершенно разных номера, объединенных одним: танец и мысль вырастают из одного ритмического оборота, который подчиняет коллективное движение и мизансцену. Видеоряд спотыкается, замирает вместе с ритмом, скажем, танго, как это было в «Посвящении Эвите» (хореограф Дарья Джабасова). Какое, казалось бы, отношение имеют казанские девчонки к аргентинской первой леди, выбившейся на верхоту власти из нищенских трущоб? Или к греческим нимфам («Аполлон Мусагет»)? Отправные сюжетные пункты хореографических композиций заведомо экзотические и вроде бы не от мира сего. Но когда на сцену выходят танцовщицы в цветных ситцевых платьицах, на каблучках, с одинаково закрученными в пучок волосами и танцуют в ритме танго, и тут из общего строя выбивается одна фигура, падает, и вновь поднимаясь движется против течения, - возникают ассоциации и с нашим послевоенным поколением женщин. Они приходили в кино смотреть чужое счастье. Современные девчонки тоже примеряют на себя экзотические образы экранных героинь с невероятными, увлекательно-сказочными поворотами судьбы. Конечно, здесь прочитывается современная сказка о Золушке. Но через этот танец они хотят донести до нас неиссякаемый жизненный оптимизм и импульс пожизненной борьбы: с нищетой, грубостью, неудачами, завистью, одиночеством, да мало ли с чем. В «Аполлоне Мусагет» цветные платьица сменились туниками, а все происходящее приняло форму иронического сна.

Из российских коллективов сильные проекты на этот раз привезли не столичные группы, а Сибирь, Урал и Поволжье: Казань, Вологда, Пермь, Тюмень, Челябинск, Омск. Один из самых сильных номеров конкурса - проект Дениса Чернышова «Одуванчики» (Челябинск). На сцене один человек, солдат, произносящий без эмоций монологи и двигающийся строевым шагом по периметру замкнутого квадрата. Но мы «видим» все, о чем он говорит: казарму, полигон, столовку. Неэмоциональный текст (солдату не положено иметь эмоции) в сочетании с простыми и однотипными полуавтоматическими движениями и элементами брейка производят более сильное впечатление, нежели сентиментальные выплески эмоций. Денис Чернышов (ученик Ольги Поны), мне кажется, один из лучших молодых хореографов России сегодня. Он уже не первый раз приезжает в Витебск. И я помню его замечательный номер прошлого международного конкурса «Эрор» с элементами брейка и компьютеризированной пластики робота. Его сценический герой был буквально напичкан всякой техникой, провода вытаскивались из рукавов и даже изо рта. Он пытался освободиться от этой своей технократской оболочки, а когда это получилось и он «оголился» совсем (здесь визуальное оголение трактовалось как техническое понятие – оголение провода сети) – он слабел, терял энергию и уползал обессиленный за кулисы. Так интересно трактовалась тема танцора как «проводника» духовной энергетики.

Российский современный танец продолжает оставаться особенно сильным тогда, когда затрагивает какие-то болевые проблемы современности, когда он улавливает эмоциональную струну исторического времени. Иногда этому помогают точечно вставляемые в хореографическую партитуру бытовые или этнографические детали, как это делает, например, Илья Оши из Вологды. Его танец – иной тип сценического существования, я бы сказала, чаплиновского направления. Он представил два номера : «…О главном мне не успели сказать…» и «Вымирающий вид» с элементами импровизации на музыкальную балладу в исполнении Анны Герман «Хиросима. Любовь моя». У танцора (он же хореограф) какое-то гуттаперчевое тело и тонкий музыкальный слух; трепетный, с самоиронией танец носит импровизационный характер. Он использует пантомиму и технику contemporary dance. Одна смысловая деталь в его хореографии может придать метафоричность всей композиции. В первом номере, граничащем с капустником, это были красные носки, функционально трансформированные в красный галстук пионера. А в балладе А. Герман - это теннисная ракетка, которую танцор то прижимает к своей груди, то задумчиво размахивает ею в воздухе, плавая на волнах воспоминаний о юности или детстве; как вещь, концентрирующая несуществующее прошлое.

Российский танец модерн – это нечто особенное, я бы даже сказала, закрытое в себе. Без контекста - литературного, исторического, современного - многое в композициях как начинающих, так и зрелых хореографов, остаётся недопонятым. С другой стороны, если российский танец начинает подражать европейскому – становится откровенно скучно.

«Несентиментальные дуэты» и сольные страдания

Жанровой доминантой международной конкурсной программы стали дуэты и сольные номера. Сольные женские номера, в отличие от мужских, отличались уклоном в сторону страдания, апеллировали к открытому сочувствию. Тему насилия взял для своей постановки итальянский хореограф Вито Альфорано. В его композиции «Viola(ta)» танцовщица показывает посттравматическое состояние изнасилованной женщины. До самого финала мы не видим лица женщины, скрытого за волосами. Видим только ее спину и нижнюю часть туловища, незащищенное и униженное. Психическое онемение жертвы актриса переводила в телесную статику – она почти не двигалась. Опустошение души оскорбленной женщины контрастно усиливал параллельный звукоряд с голосами играющих детей и обыденно текущей жизни улицы.

Рима Пипоян из Армении с еще одним соло «Женщина накануне принятия решения», думаю, вполне могла бы вписаться в театр танца Пины Бауш: та же стилистика движения, тематический набор, нестандартная внешность – маленький рост, копна волос, вторящих размашистым жестам и широким одеждам. Принятие решения трактовалось как «взросление», становление личности персонажа. 
Сольный танец, как жанр, предполагает лирическое высказывание танцора и хореографа. Не случайно, в сольных номерах танцор и хореограф часто выступают в одном лице. Ибо хореографическое высказывание достаточно интимно, слишком индивидуализировано. Дуэтный танец – нечто совсем другое, он позволяет сосредоточиться на человеческих отношениях, в первую очередь, мужчины и женщины. И таким образом, посмотреть на человека как действующую, общественную индивидуальность.

Какие-то ментальные, библейско-мифологические основы затронул дуэтный номер из Киева «Пропала я» (хореограф А. Шошин). Под слова народной песни, исполняемой без сопровождения, выходит мужчина с женщиной-девочкой на руках. Они выглядят как одно существо, неотделимы друг от друга: она свернулась комочком у него на груди, будто изогнувшаяся ветка, проросшая на стволе дерева. Затем она начинает расти, выгибаться, отделяется от тела мужчины, Природно- растительные мотивы, органичные для народной мифологии украинцев, пластически связываются с библейскими – рождения Евы из ребра Адама. Как бы не стремились персонажи этого дуэта к обретению самостоятельности пластического существования без партнера, их природная связь извечна и покидают они сцену как единое сросшееся существо. Женщина-девочка все равно взбирается на спину мужчине как в кочующий дом. Таким сросшимся перекати-полем они и застывают на мгновение.

Близкий белорусскому «Переходу», несентиментальный дуэтный танец показали китайские студенты из Пекинской драматической Академии, взявший в результате гран-при конкурса фестиваля. Блестящие по технике исполнения «Игры для взрослых» отличались дерзостью, почти жестокостью, но и нескрываемой чувственностью. Там тоже идет речь о смене ролей, но не женщины-мужчины, а кто сможет взять над партнером верх, захватить власть над человеком, подчинить себе любовника. Удается и мужчине и женщине. Каждому на свой лад. В этой любви-вражде нет конца. Нет победителей и проигравших, все ходит по кругу. Китайские танцоры удивительно овладели вокабуляром танца модерн. Их техника сравнима разве что с техникой панфиловцев в «Самозванце». Но в то же время чувствуется в грациозной мягкости их движений что-то сугубо китайское. Может быть в том, как он или она лианой обвиваются вокруг ноги партнера и со змеиной грацией ползут вверх, чтобы нанести молниеносный ответный удар, придавив партнера к земле. Жестокие любовные игры завораживающей пластической поэмы исполняются под аккомпанемент одинокого пронзительного соло саксофона.
В финале случилась редкая вещь: отобранная конкурсная программа молодых хореографов смотрелась не хуже, а иногда даже интереснее, нежели полнометражные кассовые спектакли для зрителя.

Вечерняя программа для публики

«Балет Евгения Панфилова» (Пермь) – частый гость на фестивале в Витебске. Уже сменилось несколько поколений танцоров, а панфиловцы стремятся сюда как в собственное детство. «Это как возвращаться… в свой родной дворик», - сказал в одном из интервью Алексей Расторгуев. Балет Панфилова в Витебске так горячо любим, что после трагической гибели хореографа, именно в Витебске была учреждена специальная премия Е.Панфилова, которая ежегодно вручается самому перспективному хореографу. Выбор жюри и экспертов очень ценится в танцевальных кругах. За два юбилейных сезона 2017-2018 витебская публика смогла посмотреть 4 постановки Балета Панфилова: «Самозванец», «Паноптикум 12 плюс», «Звезда 62092», «Толстой».

«Самозванец» в постановке А. Расторгуева сделан по мотивам «Тени» Е. Шварца. На сцене серая сеть паутины, из ячеек которой торчат торсы людей. Пары танцующих, одетые в серые канцелярские униформы позапрошлого века, движутся на авансцене. Внимание притягивает стоящая на пьедестале женская фигура в мишуре блестящей, почти карнавальной одежды, с длинным комариным носом – некий золотой телец, которому поклоняются серые танцующие тени. Звучат ностальгические западные шлягеры довоенного времени. Тенью прошлого промелькнула дама на высоких каблуках с длинной сигаретой между пальцев. Высокая женщина в золотой маске, смахивающая на шемаханскую царицу, примеривается в танце к каждому партнеру, выискивая очередную жертву. Танец у ее ног – поединок обездушенных женщины и мужчины – безжалостен и жесток: мужчина душит женщину и тащит ее на свалку, бросая в кучу окаменевших силуэтов предыдущих жертв. В конце концов все страсти и буйные танцы поглощаются серым тоном, на сцене остаются только безликие танцующие пары, а главный герой как паук застывает в царственном одиночестве в середине паутины. Пластические фантазии и зловещие аллегории «на темы Шварца» можно интерпретировать в ином ключе, нежели литературные мотивы произведения, которым они были навеяны. Хореографическое произведение панфиловцев можно трактовать как притчу о том, как Время пожирает своих обитателей, как прошлое покрывается серым пеплом и паутиной, или как притчу о становлении зловещего царства Тени, поглотившей все живое вокруг.

Премьера А.Расторгуева нынешнего года еще более фантасмагоричная. «Паноптикум…» заявлен как произведение по стихам Тургенева, но с их элегической атмосферой или традиционными представлениями о стиле жизни обитателей дворянских гнезд, спектакль никак не соотносится. В нем больше авторских размышлений хореографа и острых реалий современности. Видеоряд постановки, сочетающий современные видеоинсталляции с чёрно-белыми мультипликационными рисунками, - великолепен. На черном заднике экрана крутится рисованное мультяшное колесо времени, экран расчерчен квадратами, в каждом что-то происходит Этот пчелиный улей напоминает бетонный расчлененный многоэтажный дом. Современное калейдоскопическое «клиповое сознание» чудовищно и сравнивается с погружением в паноптикум. Тотальность медийного потока «смывает» сознание всех. На пьедестале, как часто у Расторгуева, поставлено некое новое божество, олицетворение Смерти. Колёса времени перемалывают все, мельтешащих людей и предметы. С помощью видеоинсталляции и черно-белой графической мультипликации создается некий книжно-медиальный, телекомпьютерный мир, среди которого блуждает одинокая девочка, как Алиса в стране чудес, сопровождаемая толстой нянькой. Может быть, это ее глазами мы видим сумасшедший мир? В финале она прыгает с Вавилонской башни времени (или вавилонской башни фантазий и мечты?) вниз. Но куда? - в реальность или небытие? И что более ирреально: сценический разрисованный мир или темнота неизвестности - пробуждение?

Рано погибшему певцу Виктору Цою, легенде поколения 1990 годов, посвящен спектакль Сергея Райника «Звезда 62092». Цой для театра - это, прежде всего «голос перестройки», вобравший в себя всеобщую жажду перемен и надежд на будущее. Вспоминая эту знаковую фигуру конца советской эпохи, балет Панфилова пытается понять и оценить изменения общественного духа времени нынешнего. Хаотично-первобытное, стихийное состояние мира с рычанием и горловым пением, которым пропитано музыкальное начало спектакля, -точно найденная основа, откуда взросла хрипотца Цоя и гудящая энергетика гражданского протеста. Танцевальный спектакль напоминает рок-концерт, на котором главный хит со слоганом «Мы ждем перемен» так и не спет, а значит, призывной посыл певца с повестки дня (жаль!) снят, как утративший актуальность и забытый «в наших сердцах». Путеводная звезда 90-х погасла: не ждем перемен.

Уже много лет амплитуду вечерних представлений определяет треугольник: неоклассические балетные постановки (Валентина Елизарьева, Юрия Трояна или Раду Поклитару) – западный театр танца разных направлений и - российский золотой фонд contemporary dance. На этот раз неоклассику представлял «Киев Модерн-Балет». Они показали премьеру - модернизированный вариант «Спящей красавицы» Чайковского в постановке Раду Поклитару. Свежий, какой-то юный спектакль. Принцесса в нем - взбалмошный, угловатый подросток, которому хочется все делать наперекор. Партитура ее танца, с резкими всплесками эмоций, периодами резвости и нежности, великолепная техника – впечатляющий выигрыш постановки. В хореографии эффектно используются причудливые маски (в них наряжен двор принцессы), и куклы. Спектакли Поклитару, неровные по уровню, иногда эклектичные или слишком приземленно-грубоватые, иногда галопом скачущие по сюжету, или упрощенные злобой дня, но всегда красочные, технически виртуозные, радостные по духу, c сумасшедшим заводным турборитмом и железным темпом, любимы витебской публикой и являются украшением программы фестиваля.

Европейский гость витебского фестиваля 2018 - знаменитый римский «Spellbound Contemporary Ballet» был созвучен на этот раз праздничной неоклассике. Итальянцы разыграли «Увертюры Россини» (постановка Мауро Астолфи) как феерически организованную суматоху в роскошной выгородке сцены со множеством окон, потайных и явных дверей. Оттуда постоянно выглядывают, выпрыгивают, туда проскальзывают и удирают, там подслушивают многочисленные персонажи в атласных камзолах и белых гольфах. Кровать - одна из важных площадок, поле фривольных резвых игр и эротического плутовства, выкладывается из стены как Икеевский элемент. Танцоры - обобщенный набор героев комедий Бомарше. Россини взят в квинтэссенции сюжетных невообразимых поворотов, с перманентными розыгрышами, соблазнами, полуобманами, любовными играми, переодеваниями. Этой галантной комедией рококо, зрелищной театральной шуткой и завершился юбилейный Международный фестиваль современной хореографии в Витебске.