Пресса IFMC’2003

Родительская категория: Архив

«Мастацтва» № 3 (252) 2004;
«Вестник» № 3, 2004;
«Витебский курьер - Вирус Панфилова», № 95 от 5.12.2003 г.;
- Dance Magazine, New York, октябрь 2004 г.;
- «Витебский проспект» от 4 декабря 2003 г.;
- «Витебский рабочий», от 4 декабря 2003 г.;
«Витьбичи», от 30.12.2003 г.;
«Союз», № 46 от 4.12.2003 г.;
«Витебский курьер - Штирлиц с Урала», № 95 от 5.12.2003 г.;
«Время», № 226 от 3.12.2003 г.

 ____________________

«Мастацтва» № 3 (252) 2004
Юлия Чурко
«А не заблудились ли мы? Полемические заметки о XVI Витебском фестивале современной хореографии и ее развитие у нас и за рубежом»

Предвижу несогласие с этим артикулом людей, которые по-другому видят состояние проблемы. Тем не менее, я сознательно обостряю некоторые вопросы, довожу до логического конца, до крайности отдельные тенденции. Чтобы все мы остановились, оглянулись, задумались. Туда ли мы идем, куда положено? Правильно ли теоретики ориентируют практиков? Или теория, как всегда, сухая, а дерево искусства зеленеет?
Трудно переоценить значение витебского фестиваля для развития модерн-танца не только в нашей республике, а и на всем постсоветском пространстве. Он вырос из молодежной тусовки, с праздника модного в 1980-ые брейк-данса, и стал самым престижным конкурсом на территории бывшего Союза. На него съезжались и съезжаются со всех концов все еще огромной страны, он не только отражает, но и формирует различные течения современного танца, на нем впервые показали себя и выросли многие из тех мастеров, которые представляют всю нашу послеперестроечную, “другую” хореографию на площадках мира и завоевывают высокие награды.

Низменным организатором и душой этого фестиваля является Марина Романовская, человек творческий, яркий. Ей удалось собрать вокруг себя команду таких же интересных людей, кто преданно, как и она, любят современную хореографию. Этим энтузиастам, несмотря на все сегодняшние трудности, при помощи большого количества инвесторов удалось вот уже в 16-й раз провести фестиваль, европейский по уровню организации, но лишенный коммерческой направленности и прагматизма. На нем всегда царит дружеская атмосфера, царит дух творческого состязания, который подогревается искренней заинтересованностью своего, воспитанного фестивалем зрителя, настоящего поклонника модерн-танца.

Неоценима и роль витебских хореографических встреч как международной арены для обмена информацией, знакомства с достижениями своего и зарубежного искусства. В этом году фестиваль вновь сыграл эту роль при значительном обновлении состава отечественных участников конкурса. Бывшие лидеры сделались мэтрами и переместились - кто в жюри, кто на западные сцены. Река модерна словно разлилась вширь, охватив много новых молодых адептов и, естественно, немного обмелела.
Но по-прежнему высокий уровень держала на фестивале программа гостей. Особенно впечатляющим было открытие, где выступил великолепный коллектив из Швеции “Movesperminute”, который показал танцевальную пьесу “4”, созданную на стыке различных стилей современного танца. Она была словно посвящена четырем временам года, стихиям Воды, Огня, Земли и Воздуха, но оказалась экспрессивным рассказом прежде всего о стихии хореографии.

Труппа Белорусского государственного музыкального театра в этот же вечер представила остроумный спектакль Раду Поклитару “In pivo veritas”. Его создатель - лауреат Витебского, Московского и многих других международных конкурсов - придал спектаклю такое же легкое, шуточное определение содержанию, как и сам балет: “слабоалкогольное зрелище, созданное исключительно для утоления жажды танца автора и исполнителей...”. В нем в очередной раз блеснули мастерством ведущие солисты театра Юлия Дятко и Константин Кузнецов.
Свежестью пластичных рисунков подкупил еще один гостевой спектакль – “Голос”. Екатеринбургский хореограф С. Смирнов сумел заставить зрителей заинтересовано следить за движениями исполнителей, которые то сливались в унисоне, то звучали в полифонии, насыщая бессюжетное действие различными нюансами настроений.

Несколько оригинальных произведений было представлено и на конкурсе. ...
Пять женщин в нарядах цвета красной глины существуют в ритмах трепетной музыки Стравинского. Им противостоят, поддакивают, контропунктируют обнаженные по пояс мужчины. Все просто в этом первобытном мире: чувства примитивны и недалеко отошли от первичных, агрессивных и сексуальных инстинктов, каждый борется за себя, но то и дело все сбиваются в стаю, которая не знает пощады и сожаления. От топота многих ног столбами клубится пыль, а опасность загоняет эти существа на ветви деревьев, роль которых выполняет стена со стоящими в центре многоуровневыми площадками. Французскому хореографу Режису Абадье не понадобились ни бутафорские дубинки, ни звериные шкуры, чтобы показать первозданность законов жизни. Здесь никто не посочувствует больному, не поможет жертве - ни в душах, ни в окружающем мире еще нет огня, как реального, так и божественного, только земля и вода. Они делают грязными тела мужчин и мокрыми волосы женщин. Неукротимая страсть и внезапная смерть здесь обычны и всегда находятся вместе. Они яростные и громоподобные, как в музыке, так и в пластике. Постановщик достигает прочного синтеза этих двух стихий и создает мощный образ варварского мира...
Я написала эти строки сразу после спектакля, стараясь зафиксировать оставленное впечатление. Позже, развернув программку, с удивлением прочитала, что Абадья имел в виду постурбанистический мир, переживший некую техногенную катастрофу. Наверное, все это можно увидеть и так, подумала я. Слишком уж похожи древнее прошлое и не такое далекое будущее, какими они представляются автору.

Не очень отличается от них и осмысленное в пластике нынешнее. Оно ярко воссоздано в постановке “Выход”, созданной Сергеем Смирновым, руководителем “Эксцентрик-балета”. В ней проявляется общество сегодняшних маргиналов. Они также - каждый сам за себя, их тоже сбивают в стаю общая агрессия, страх, голод, различные фобии. Жизнь бомжей показывается авторами и исполнителями хореографически изобретательно, остро и с состраданием к обездоленным, убогим персонажам. Этот балет заслуженно получил одну из первых премий и единодушное одобрение жюри, зрителей критиков.
Еще одним безусловным фаворитом стала пара китайских танцовщиков, которые блеснули четкостью и мастерством. В двух миниатюрах они рассказали трагические истории из жизни. Так в “Солнце нечерного цвета” были убедительно раскрыты внутренние чувства слепых людей, которым только взаимопомощь и теплые отношения друг к другу позволяют не чувствовать мир безнадежно черным.

Но напряженно-драматичной была не только тематика показанных на фестивале произведений. Искусство, как известно, связано с жизнью тысячью нитей. Нынешний кризис культуры проявляется в нем и во многом другом. В явном повсеместном падении морали и доминировании интереса к “низу” человеческого тела, распространении дешевой попсы, установлении эстетики шока и эпатажа. Даже литература, которая всегда стоит высоко, не только заполнила большинство своего пространства бульварными романами и боевиками, но и опустилась до простых порнографии и сквернословия.
Естественно, что хореография не осталась в стороне от общего процесса. “Рыба гниет с головы” - и кризис балетмейстерской мысли уже достиг двух крупнейших театров СНГ “законодателей мод” - Большой в Москве и Мариинский в Санкт-Петербурге. Репертуарный голод вынудил вернуться к спектаклю 60-летней давности “Ромео и Джульетта”, к творчеству Григоровича, а также к 70-летнему французскому хореографу Ролану Пети, который давно пережил свои лучшие времена. Не радуют и созданные сегодня спектакли. Недавняя премьера Большого, спектакль “Светлый ручей” в постановке нового главного балетмейстера А. Ратманского, расхваленный большинством балетных критиков, был безрассудно показан по Центральному телевидению. Саморазрывающийся эффект этого показа свидетельствует о репертуарных проблемах Большого театра.

Кстати здесь будет сказать, что убогость репертуара ведущих театров России, к счастью, не заразила нашу республику. Благодаря В. Елизарьеву наш балет все еще находится на плаву, хотя проблемы, конечно, есть и у нас.

Кризисные явления не в меньшей, а может, и в большей степени проявились и в Западной хореографии. Не буду говорить о балетном театре, ежедневные дела которого нам не так хорошо известны, и только редкие праздники видны (на видеокассетах) всему миру. В них модерн-хореография синтезирована с другими пластическими системами, в том числе и академическим танцем, несколькими большими постановщиками и исполнителями. Первых можно пересчитать по пальцам одной руки, а среди вторых знамениты всего лишь Михаил Барышников и Сильвия Гилем.
Что касается собственно модерн-танца, то здесь ситуация более очевидна и значительно более скромная. Член жюри того же витебского фестиваля Дитмар Зайферт пишет, что “современный танец не пользуется признанием у широкого круга публики”, что в нем существует сюжетный дефицит, что “постановки часто утомляют зрителей несмотря на то, что они намного короче традиционных”.

Чтобы привлечь внимание, хореографы-модернисты применяют сегодня самые умопомрачительные приемы. Тон здесь задает знаменитая Пина Бауш, которая сделала свое имя коммерческим брендом и зарабатывает большие деньги. В ее спектаклях участники обмениваются вставными челюстями и произносят абракадабру; официантки предлагают на стол себя вместо еды и питья; большие, почти настоящие, бегемоты задумчиво стоят и ходят по сцене; факиры показывают фокусы. При помощи не связанных между собой затейливых, кичевых сцен Пина Бауш стремится заманить зрителей.
Но их, тех, кто имеет опыт, сейчас трудно чем-либо удивить. И другие постановщики выбирают средства более сильные. Француз Прельжокаж, например, на одной из солидных московских сцен недавно показал, несмотря на протесты верующих, балет “Благовещение”, где архангела Гавриила танцует женщина, а Пресвятая Дева Мария сексуальна, по свидетельству рецензента, как “ночная бабочка с Тверской”. Тот же хореограф “Весну священную” начинает, для приманки, с того, что девушки в коротких юбочках демонстративно снимают трусики.

Надо ли после сказанного удивляться, что наши шоу-коллективы, которые снова рождаются, ищут острые названия, вроде “Ми-нет”, “Piz-да!" (что значит “Миру - быть!”, как с хитрой ухмылкой объясняет автор такого названия ошарашенным слушателям)? На Витебском фестивале был также показан балет “Мат”, где был использован обычный физкультурный мат. Но опасаясь, что его поймут столь прямолинейно, автор поспешил объяснить замысел и сделал эпиграфом “Девиз рыцарей Ордена Подвязки” (?!): “Пусть устыдится тот, кто плохо об этом подумает”. Именно это истолкование и подталкивало к разным мыслям, когда видели, как матом крыли и покрывали друг друга три девушки и три парня.

Не буду сейчас разбираться в том, какими путями западная модерн-хореография пришла к нынешнему состоянию. История это насчитывает почти век, она не только длинная, но и запутанная. В основе многих направлений западного хореографического модерна лежат как серьезные философские и эстетические теории (о влиянии экзистенциализма и фрейдизма я уже писала в предыдущих статьях о Витебском фестивале), так и собственные вкусы его адептов. В нем смешались альтруистические желания найти новые изобразительные средства и прагматические устремления заработать. Сегодня модерн-танец, не пользуясь популярностью, как уже было сказано, у зрителей, выделился в особую сферу и начал функционировать преимущественно в конкурсной среде. (В Минске, например, был отменен спектакль Екатеринбургского театра “Провинциальные танцы”. Билеты не были раскуплены, несмотря на то, что коллектив только что завоевал в Витебске один из главных призов.)

Сегодня в Европе проводится огромное количество различных фестивалей, соревнований, платформ, на которые постоянно перемещаются модерн-коллективы, судьи и даже критики, многие из которых существуют, чего греха таить, и кормятся за их счет. Такие “профессионалы” все больше замыкаются в своей среде и отрываются от интересов широких кругов публики. Ужасно далеки они от народа, пошутил кто-то, совсем как Канарские острова. Растет количество подобных хореографически-модерновых “сборов” и в СНГ. Я была на нескольких из них и могу засвидетельствовать, что, в основном, они идут вслед за западными. И это естественно: модерн-танец начал развиваться у нас гораздо позже, и многое мы получили из рук зарубежной хореографии: лексику, стили, моды, идеи. Они шли к нам через уроки, семинары, мастер-классы, обучение и стажировки за рубежом, концерты, спектакли, гастроли, фестивали. Многие западные деятели до сих пор считают, что у нас в этой области ничего нет, и предлагают модерн-хореографию как гуманитарную помощь. Некоторые члены жюри, приехавшие в Витебск впервые, выражали удивление тем, что увидели, и искренне желали это усовершенствовать.

На свой лад, конечно. Эмиссары-иностранцы, к примеру, не понимают, почему наши хореографы хотят вложить в свои произведения какой-то смысл, стремиться к образности. Мне вспоминается разговор с советником по культуре французского посольства, любителем современной хореографии Франсуа Лораном - разговор, который состоялся пару лет назад и смутил меня. По случаю одного из организованных им спектаклей, я что-то сказала о необходимости создания художественного образа, о выразительности танца. Месье Лоран замахал на меня руками: “У нас ничего такого нет”. Позже я научилась оценивать французский танец-модерн по свойственным ему критериям и не ждать того, чего он дать не может. Постмодернистская эстетика диктует европейскому танцу свои законы. В Нидерландах, например, вообще наложено табу на всякий смысл. Всеядность и вседозволенность, взгляд на человека, как на существо эгоистичное, агрессивное и сексуальное, на свет, как на сборище абсурда и случайностей, а на искусство, как на игру, - все это, характерное для западного танца, расползается тихо и неуклонно, как радиационное пятно, по нашей современной хореографии. Несмотря на то, что подобные концепции непонятны нашим зрителям и исполнителям и не любимы ими. Несмотря на то, что многие давно уже говорят об утрате модернизмом и постмодернизмом своих позиций на Западе и ждут не дождутся их окончательной гибели.

Однако засилье постмодернистской идеологии было у нас не всегда. После того, как во второй половине 1980-ых были открыты шлюзы и западный модерн обрушился на наших хореографов мощным информационным потоком, они начали искать в нем близкое себе, понятное, свое. Новое пытались синтезировать с привычными ценностями и нормами. Витебский фестиваль в этом плане стал для них благоприятным домом, где они могли осваивать чужое, не отказываясь от своего. Неслучайно главный приз на одном из первых фестивалей занял Евгений Панфилов, который стал знаковой фигурой не только для Витебской, но и для всей отечественной модерн-хореографии. Этот талантливый мастер, став любимцем витебчан, регулярно привозил на фестиваль все свои постановки, откликался на все просьбы организаторов.
У Панфилова был первый и единственный в СНГ частный хореографический театр, и в силу обстоятельств он должен был содержать труппу, создавая для любителей попсы специальные спектакли. Однако в тоже время он сочинял философские балеты, поднимающиеся до уровня шедевров. Свободно пользуясь арсеналом модерн-танца, Панфилов создал свой собственный хореографический стиль, соответствующий его художественным целям. Начиная иногда с “низа”, он добирался нередко до самого “верха”, до вершин человеческого духа.

Значение Евгения Панфилова для витебского фестиваля полностью осознается только после его ухода (два года назад он был убит). Хореограф во многом определял облик фестиваля и служил ориентиром для молодых. Особенно это касалось белорусских танцоров, которые только начинали свой путь. Это касалось и творчества гродненца Дмитрия Куракулова. Самый талантливый и искренний из хореографов нашей республикаон всегда представлял на конкурс творчески осмысленные работы. И первый полученный им в 1994 году на Витебском фестивале приз был наградой за тонкую, остроумную пародию на абсурдистскую хореографию. Его произведение “Первый снег” не только порадовало и поразило присутствующих своими художественными достоинствами, но и продемонстрировало здоровый, трезвый взгляд на природу современного пластического искусства. Д. Куракулов и другие белорусские “модернисты” работали в русле, проложенном Панфиловым.
После его гибели это русло очевидно обмелело. Показательно, что в нынешних программах его театра коллектив не вспомнил о лучших, философских работах своего бывшего руководителя. Артисты показали только развлекательные концертные номера и рассчитанный на дешевый эффект “Черный квадрат”, где были использованы, кажется, все “ломовые” и лобовые приемы эстрады: черные кожаные перевязи на обнаженных телах женщин, роковые красавицы в стиле декаданса и демонически соблазнительный главный герой (он же автор спектакля).

Немаловажное наблюдение. На Западе также оказался востребованным только Панфилов-шоумен, а не художник-философ. В то время как скоморошья насмешка над смыслом спектаклей Саши Пепеляева хорошо вписалась в постмодернистскую атмосферу западного хореографического искусства. Как, кстати, и художники, которые с выгодой для себя глумились над побежденными героями и ценностями несчастной истории некогда могущественной страны.

В последние годы как-то утихли разговоры о том, что витебский фестиваль предпочитает концептуальную хореографию, осмысливающую жизнь с философских позиций, что приемлемыми для него являются различные виды современного танца. Постепенно фестиваль стал терять тот поиск художественной идеологии, который интенсивно велся в первые годы. С его конкурсов как-то исчезли различные формы синтеза модерн-танца с академической школой, с фольклором, этническими мотивами, которые еще недавно представлялись участниками. Повыветривались прежние идеи плюрализма, многообразности. Сейчас все подмяли под себя постмодернистские тенденции. Между прочим, этот процесс подспудно начался уже давно. Некоторые явления настораживали еще в середине 1990-ых. Напомню только отдельные, опорные пункты.
В 1995 году во многих фестивальных постановках царила мрачная, безысходная атмосфера. “Провинциальные танцы” показали холодный, механический спектакль “Зоар”, созданный немецким хореографом. “У тебя мало смерти!” - осуждающе оценила работу своей подруги одна из создательниц пластических композиций. “Такие идиллические картины не могут существовать в нашем жестоком XX веке”, - безапелляционно заявила уверенная в себе критикеса растерянным белорусским авторам, решившимся рассказать о любви.

В последующие годы жюри, где количество иностранных членов неуклонно увеличивалось, сравняло кичевый стёб А.Пепяляева с “8-мю русскими песнями” Е. Панфилова, поставив обе работы на третье место. Еще позже “судейская коллегия”, несмотря на протесты ее председателя Валентина Елизарьева, отдала главную премию абсурдистской постановке екатеринбуржцев “Мужчины в ожидании”. Единственным осмысленным эпизодом в ней была малоэстетичная сцена, где два героя деловито совокуплялись как насекомые, причем нижнее из них оставалось крайне недовольным верхним.
Свое критическое мнение по этому поводу высказал в печати и один из “зарубленных” тогда участников, будущий лауреат многих конкурсов Раду Поклитару. Сторонник содержательной, образной хореографии, также как и его учитель В. Елизарьев, Р. Поклитару возражал против излишков секса и “чернухи” на сцене Витебска. Он и поныне не изменил своих убеждений, сочиняя светлые, насыщенные юмором произведения.

Присуждение первой премии абсурдистскому балету стало своеобразным знаком, который определил последующий вектор движения. Старт был дан, и процесс пошел по известному закону необходимого увеличения дозы (объема, меры, порции и т.п.). Большое количество балетов абсурдистского плана, показанных на нынешнем, XVI фестивале, явилось в какой-то мере результатом этого прежнего решения.
Кстати, модный в середине прошлого века театральный абсурд на Западе сейчас далеко не столь популярен. Но в хореографии он все еще в обиходе, хотя и рождает немало скептических замечаний. “Как приятно после двухчасового созерцания такого спектакля увидеть постового на перекрестке, - сказал один из зрителей. - Его движения имеют смысл!”

Не перестаю удивляться нашему давнему преклонению перед иностранным, часто лишенному логики. Так в жюри витебского фестиваля иногда попадают люди, имеющие отдаленное отношение к хореографии, - менеджеры, бизнесмены, директора других фестивалей. Да Бог с ней, качеством служителей хореографической Фемиды. Вопрос “А судьи кто?” никогда не приносил успеха тем, кто спрашивает. Поговорим лучше об их количестве. На нынешнем, шестнадцатом, из семи человек, входящих в состав жюри, шестеро были представителями других стран, причем пять из них - дальнего зарубежья.
Не желая обсуждать или подвергать сомнению конкретные решения судей, скажу лишь о замеченном многими: оценки конкурсных номеров в ряде случаев определялись не объективностью, а достижением какого-то компромисса между представителями той либо иной страны. Но не это вызывает возражение (стремления к балансу корпоративных интересов не избежал наверное, ни один конкурс). Хуже, когда состав судейской коллегии меняет художественную идеологию всего мероприятия.
Если на том или ином конкурсе оценивается мастерство исполнителей, состав жюри не имеет особого значения, ведь профессионализм и в балете, и в музыке имеет четкие критерии. На Витебском же фестивале оценивается произведение, во всей сложности составляющих его факторов. И постмодернизм, как уже говорилось выше, диктует здесь свои правила игры.
Вот несколько сценок на эту тему.
- Объясните, что нашло жюри в этом бессмысленном нагромождении фрагментов? - спросила у меня после объявления результатов первого тура одна участница из Украины.

Если бы я не знала о приверженности постмодернистов к определенной эстетике, ответ был бы для меня трудным. Как и на вопрос, почему из всех показанных белорусскими авторами постановок рефери выбрали невнятную, “недопеченную” композицию Инны Асламовой (в прошлом она показывала действительно интересные художественные эскизы). “Сюжетность в хореографии сегодня нонсенс”, - вновь безапелляционно заявила та же критикесса, перечеркнув одновременно творчество многих, в том числе бесконечно талантливых Матса Эко и Бориса Эйфмана.
А наши молодые хореографы, еще зеленые, “с молочными зубами”, читают такое и верят. Они перенимают модернистов, которые обычный беспорядок пытаются выдать за мировой хаос, пошутил кто-то. Белорусские танцоры, не пустившие еще глубоких корней, не имеющие в силу известных обстоятельств хорошей школы и прочных убеждений, сгибаются, как осока под ветром. А та же Марина Романовская прилагает огромные усилия, чтобы в республике появились свои “другие танцы”. Она буквально вытягивает из земли хрупкие ростки отечественного хореографического модерна. Всячески им помогает, пестует. Не жалко ли их, наивных и светлых, “терпимых” и “толерантных”, отдавать в чужие, холодные руки, которые жестко диктуют свои установки, свою моду?

Все мы помним, как несколько лет назад модерн-сцену заполнили стулья. На них сидели, лежали, стояли, прыгали, кувыркались и танцевали. Без этого атрибута хореография якобы не выглядела современной. Потом пришли экраны с движущимися изображениями - мечта всех, кто мог себе это позволить. Сегодня в ходе мыльные пузыри, снег, песок и другие осадки, что сыплются сверху, различные пластические вариации на тему нетрадиционной сексуальной ориентации.
- Я тоже хочу поставить номер, где герои словно “голубые”, - доверительно сообщил мне один из самых талантливых белорусских хореографов.
Я посоветовала ему не делать этого. Пусть таким путем идут те, у кого нет таланта, кто по-другому не может завоевать внимание.
Что я могла еще посоветовать ему и всем нашим хореографам в сложившейся ситуации?

Независимо от игр с Западом, ведущихся на фестивале, им надлежит доказывать право на свой путь новыми высокохудожественными работами, очевидно, более профессиональными и совершенными, чем сейчас. И независимо от того, удовлетворены ли белорусские участники оценкой собственной работы, им нужно поблагодарить организаторов этой хореографической биеннале за возможность получить такую полезную информацию. И пусть их не слишком огорчает, что они пока не имеют официального признания. Нужно делать свое дело как можно лучше. А против лома, как говорят, нет приема.

Конечно, трудно быть нонконформистом. Люди искусства также знают, что зло более привлекательное, чем добро. Не секрет и то, что отрицание более доступное, чем утверждение, уступать инстинктам легче, чем с ними бороться. Для создания нужны силы души и ума, для уничтожения - только грубая сила. “Разрушать - не строить”, - свидетельствует поговорка.
И мы разрушаем, возможно, неосознанно, не думая, то, что создавалось на протяжении столетий, что Пушкин назвал “душой исполненным полетом” и что сделало в XX веке отечественную хореографию лучшей в мире.
Ради желания вписаться в “мировой контекст”, войти в график европейских турниров по модерн-танцу, “потусоваться в чужой тусовке”, мы теряем свой облик, свою самобытность, свои достижения. Чтобы не остаться в стороне, мы спешим присоединиться к общему хореографическому “рынку” даже на невыгодных для нас условиях, и в этом плане невольно с сочувствием начинаешь думать об антиглобалистах. Стоит ли нам уже так “прогибаться” перед Западом? Может, такой авторитетный, престижный фестиваль, как Витебский, способен заставить “прогнуться” перед собой?

Во Франции, в частности, разработаны меры, которые противостоят подобным явлениям в культуре. Парламентарии в свое время не постеснялись принять закон, согласно которому не менее сорока процентов общего эфирного времени, предназначенного, например, для музыкальных передач, радио обязано посвящать французской музыке. И большинство слушателей, как засвидетельствовали социологические исследования, осознают, насколько важно, пусть даже при помощи квоты, прививать любовь к явлениям национальной культуры, пишет газета “L'Expresse”. Иначе скоро слух привыкнет к совсем другим ритмам другого мелодичного образа, так что про французскую песню придется забыть.

Таких защитных мер не знает сегодня отечественная хореография. Но, возможно, все же не стоит совсем забывать о национальных приоритетах, о вкладе многих белорусских инвесторов, которые год за годом обеспечивают существование фестиваля? И дело вовсе не в финансах, не в премиях, регулярно отвозимых за границу, а в будущем белорусской современной хореографии, в достойной художественной ориентации молодых творцов. Инвестицией в завтрашний день нашего танца прежде всего мог бы стать фестиваль в Витебске, который не ориентирует своих хореографов на хвост длинной череды постмодернистов.

Если мы будем ожидать, что изменится западная мода и модернистский негатив сгинет сам по себе, мы потеряем поколение энтузиастов. Искренних и доверчивых. Не хотелось бы увидеть вместо них циников, дельцов от хореографии, что любой ценой добиваются успеха. К сожалению, такие тенденции уже наметились.
Не тешу себя надеждой, что мое выступление принесет какие-то конкретные плоды. Дело сделано, процесс необратим. От меня просто отмахнутся, как от ретрограда, старого, просоветского критика. Да мало ли какие еще можно придумать эпитеты? Мое утешение в том, что, во-первых, я действительно нахожусь в том возрасте, когда могу себе позволить говорить то, что думаю. А во-вторых... Возможно, картина на самом деле окажется не такой печальной, как изображена мной? Дай Бог, чтобы я ошиблась!

____________________

«Вестник» № 3, 2004
Светлана Улановская
«XVI Международный фестиваль современной хореографии в Витебске и некоторые проблемы отечественной хореографии в контексте культуры постмодернизма» - печатается с сокращениями

На сегодняшний день IFMC имеет свои традиции, критерии отбора и оценки конкурсных работ. Образность и художественно-концептуальная наполненность хореографий, оригинальность постановочного решения, артистизм и мастерство исполнительской интерпретации - вот те основные требования, которые формируют направленность поисков и уровень работ участников Витебского конкурса. Однако последний фестиваль продемонстрировал несколько иные ориентиры и критерии, во многом противоречащие сложившимся традициям.
Программа 5 фестивальных дней (26-30,11.2003) была насыщенной: концерт гостевых коллективов, фотовыставка, мастер-классы, пресс-конференции, семинары, конкурсные туры, видео-презентация Международного фэста танцевальных фильмов «Кинотанец». Беларусь представляли всего лишь 5 коллективов, в том числе давний участник конкурса, один из первых отечественных «модернистов» Д. Куракулов с группой «ТАД».

Особенно ярким стало открытие фестиваля, где были показаны две совершенно разные постановки, контрастные по стилистике, образности, эмоциональному настрою. «4» - танцевальная пьеса, представленная коллективом из Швеции «Movesperminute». В ней четыре танцовщика поведали притчу о четырех стихиях и соприкасающихся с ними временах года: Земле-Весне, Огне-Лете, Ветре-Осени, Снеге-Зиме. Четыре природных цикла становились метафорой жизненного пути человека, важнейших его этапов (рождения, юности, зрелости и смерти), а также воплощением стихии жеста, его пробуждения, крещендирующей экспрессии и постепенного угасания под затухающие удары человеческого сердца. Символическая семантика числа «4» и связанная с ней идея космического равновесия, завершенности, получила оригинальное хореографическое решение, основанное на синтезе различных стилевых направлений хип-хопа.

Завершил вечер спектакль Р. Поклитару «In Pivo veritas», показанный труппой Белорусского государственного музыкального театра. Балет, обозначенный хореографом как «слабоалкогольное зрелище», воспринимается шуточной хореографической импровизацией на темы ирландских пивных песен гимном пиву, танцу, молодости и любви. «Несерьезностью» своей постановки Р. Поклитару словно подтрунивает над сегодняшним зрителем, привыкшим к разгадыванию сложных интеллектуальных ребусов современного искусства. В спектакле отсутствует внешний сюжет. Роль скрытой сюжетной основы выполняют смена чувств и настроений, взаимоотношения персонажей. Все герои на протяжении действия забавляются, веселятся, без конца флиртуют друг с другом, попивая пиво и нередко озвучивая свои танцы криками и пением. Балет решен средствами современной хореографии с элементами стилизации ирландских народных танцев, слегка перекликающихся со знаменитым «Riverdance-show» М. Флэтли.

Две столь разные постановки наглядно продемонстрировали, сколь широко понятие современной хореографии, включающей в себя не только экспериментальные направления, радикально отвергающие стилистику классического танца, но и синтез академических танцевальных форм с пластикой модерн.
Конкурсные показы оставили неоднозначные и противоречивые впечатления. Несмотря на огромное количество участников, желающих приобщиться к новациям модерна, в общем хаотичном потоке представленных работ наметились довольно определенные черты и тенденции, характеризующие состояние современной хореографии в контексте культуры постмодернизма. Среди них: смакование эстетики безобразного, болезненного, антидуховного; дефицит образной, художественно-концептуальной хореографии, дилетантизм постановочного решения и его исполнительской интерпретации; слепое копирование приемов западного модерна, не переосмысленных и не адаптированных в рамках собственной ментальности и культурных традиций.

Как известно, одна из функций искусства - компенсаторская. Согласно ей, искусство призвано восполнять те ощущения, чувства, которых человеку недостает в повседневной жизни, но к которым он стремится в силу своих эстетических, духовных потребностей. Большинство конкурсных работ - не только не компенсировало недостающих человеку эмоций, переживаний, но и приумножало тот негатив, с которым люди сталкиваются каждый день, смотря телевизор или читая прессу. Все это неудивительно в свете современной «ситуации постмодерна». Постмодернизм обратился к явлениям маргинальным, шокирующим, табуированным (в понимании традиционной эстетики). Расширение границ восприятия искусства, художественно-эстетического осмыс¬ления реальности - факт, конечно, позитивный. Однако постмодернизм несколько односторонне подходит к трактовке окружающего мира и человека, зацикливаясь на безобразных, низменных, «шизофренических», деструктивных проявлениях реальности, на быте, а не бытии. Ярчайшее тому подтверждение - проза русских постмодернистских писателей: В. Сорокина, Ю. Мамлеева, Вик. Ерофеева, И. Яркевича. Трилогия последнего имеет весьма красноречивое название: «Детство (Как я обосрался)», «Отрочество (Как меня чуть не изнасиловали)», «Юность (Как я занимался онанизмом)». И хореография, как показал Витебский конкурс, развивается в русле этих процессов (в большей мере это относится к западной и российской хореографии, так как у нас концепты постмодернизма еще не получили столь широкого распространения). Вот несколько примеров из конкурсной программы.

Образ «насекомоподобного» существа, находящегося всецело во власти низменных биологических инстинктов, показал московский коллектив «Кабуто-dance» в миниатюре «Жуки» (хореография А. Стукановой). Танцовщики ползали, падали на спину, беспомощно перебирая «конечностями», а при попытке сближения выпускали друг в друга яд. Банальнейшая идея уподобления образа человека насекомому была представлена публике как некое открытие.
«Жестокую прозу» в хореографии, человеческий мир, где человек человеку волк, представила екатеринбургская труппа «Окоем» в миниатюре «Вальгала».
После ряда таких композиций, ограниченных и банальных по своему образно-смысловому наполнению и пластическому решению, хотелось воскликнуть вслед за М. Фокиным: «Дайте же хоть на сцене место живому человеку!». Человеку, в его многогранности, диалектической взаимосвязи материального и духовного, а не ползающему насекомому, патологическому существу, живущему природными инстинктами.

В связи с фестивальной программой хотелось бы отметить еще одну особенность постмодернистского искусства, выраженную в преодолении модернистского изоляционизма, в «стирании» границ между «массовым» и «элитарным» сознанием. Данное стремление, позитивное по своей сути, обнаруживается еще в недрах позднего модернизма, в искусстве Pop-art. Однако результатом такого сближения нередко становится «плохо сделанная элитарная культура», по меткому замечанию У. Эко. То есть искусная подделка «под элитарность», но не соответствующая ее высокому художественно-концептуальному уровню. Многие из хореографов, претендуя в своих сочинениях на оригинальность и глубину мысли, демонстрировали полное отсутствие того и другого (и в целом дефицит мысли как таковой).
В этом смысле весьма показательным стало выступление группы Е. Панфилова с постановкой С. Райника «Черный квадрат». Уже само название, отсылающее к знаменитому полотну К. Малевича и интеллектуальным изыскам авангарда, настраивает восприятие зрителя на особую, интеллектуальную «волну». Однако представленное действо вызвало совершенно противоположные ассоциации. Под брэндом Панфилова была показана неприкрытая попса, китч с дешевыми и клишированными приемами шоу-балета, рождающими у зрителя чувство «Deja-vu». А как же верность традициям Мастера? Очевидно С. Райником, ставшим художественным руководителем театра после смерти Е. Панфилова, востребована лишь одна из них, представляющая наименьшую художественную ценность, но имеющая высокую стоимость коммерческую...

Характерную особенность многих конкурсных работ можно обозначить как «энтропию смысла». Лидирующее положение на фестивале заняла бессмысленная хореография, лишенная образности, внятной драматургии, исполнительского и постановочного мастерства. Складывалось впечатление, что отсутствие балетмейстерской фантазии, выразительности, бедность хореографической лексики, явный дилетантизм танцовщиков некоторые хореографы пытались компенсировать наличием некой глобальной концепции, тайного смысла, неясного для публики (и, видимо, для самих авторов). Верную оценку такой «псевдоинтеллектуальности» дал уже упомянутый М. Фокин, в начале XX в., прозорливо предугадавший многие кризисные явления современной хореографии: «Стремление к неясности, к туману - первый признак того, что здесь нет искусства... Чем беспомощнее тело (и творческая мысль – СУ), тем чаще прибегают к высоким словам, мировым проблемам, космическим масштабам, абстракциям... Все это ширмы, за которыми дилетантизм прячет свое невежество». Слова М. Фокина приобретают особую актуальность и значимость в свете современных тенденций развития хореографического искусства. Многие балетные критики констатируют, что в зарубежном модерне сегодня доминирует бессвязная, алогичная хореография. В частности, спектакли старейшей представительницы модерна П. Бауш представляют конгломерат абсурдных, эпатажных, нелепых приемов, выходящих за рамки собственно хореографического искусства и нивелирующих границы между искусством и неискусством.

Особый пиетет отечественных хореографов перед зарубежными коллегами вполне объясним. Но то, что органично для западной хореографии, не всегда является таковым для нас. Отечественная хореография всегда отличалась приоритетом художественного, осмысленного начала, трактовкой образа человека во всей его полноте, обращением к духовным аспектам бытия (что диктуется особенностями славянской ментальности). Фэст показал, что под давлением зарубежного модерна и постмодерна все эти качества обесцениваются. Из хореографии (как и из искусства в целом) уходит смысл...

Были среди конкурсной программы и яркие, интересные работы, отличающиеся эмоциональностью, образностью, содержательностью, свежестью пластических красок и исполнительским мастерством. Прежде всего, все вышесказанное относится к постановке «Весна священная» французского хореографа Р. Обадья, показанной группой Русского камерного балета «Москва». Этот спектакль заслуживает особого внимания.
Пожалуй, ни одна балетная партитура не заключает в себе столь острого противоречия: с одной стороны, ритмы «Весны» вот уже второй век оказывают магнетическое воздействие на хореографов [К «Весне священной», начиная с В. Нижинского, обращался практически каждый крупный хореограф: Л. Мясин, М. Грэхем, М. Бежар. Дж. Ноймайер, П. Бауш, М. Эк. В. Елизарьев и др.], а с другой - музыка И. Стравинского очень сложна для сценической интерпретации, ставит перед балетмейстером трудноразрешимые художественные и собственно хореографические задачи. Поэтому «Весна священная» знает немного удачных воплощений (наиболее знаковая из постановок второй половины XX в. принадлежит М. Бежару). И потому обращение к партитуре И. Стравинского - заведомый риск и дерзновение, вызов самой музыке и всем предшествующим ее интерпретациям.
В спектакле Р. Обадья угадываются отдельные образные мотивы бежаровской постановки (противостояние мужского-женского), «Весны» П. Бауш (танец босиком на засыпанной землей сцене), С ее спектаклем перекликается также решение костюмов: буро-красные одеяния у женщин, черные брюки и обнаженные торсы у мужчин. Но в целом хореографу удалось создать собственную, оригинальную и убедительную интерпретацию музыки И. Стравинского.

Согласно либретто, действие балета разворачивается в футурологическом мире, пережившем техногенную катастрофу. От былой человеческой цивилизации не осталось и следа: лишь голая, мертвая земля с горсткой людей на ней и уродливой металлической конструкцией. Техногенная катастрофа смела все: порвала все «связи времен», стерла следы социальной и культурной памяти, разрушила все основания человеческого бытия, материальные и духовные ценности, накопленные человечеством за многовековую историю своего развития. В этом опустошенном мире нет места каким-либо проявлениям духа, гуманности. Всем управляет инстинкт - инстинкт самосохранения и продления (а точнее, возрождения) жизни. Чудом уцелевшая группка людей, оказавшись в пограничной ситуации полнейшего исчезновения, бессознательным и инстинктивным усилием пытается восстановить свой жизненный и человеческий потенциал.

В неистовой энергии ритмов, витальной экспрессии музыки И. Стравинского соответствует столь же исступленная экспрессия танца на грани жизни и смерти, требующего фантастической физической выносливости и колоссальных эмоциональных энергозатрат от артистов. Взрываясь яростными прыжками, мужчины буквально обрушиваются на женщин, желая подчинить их своей силе, в агрессивных поддержках хватают партнерш за шею, срывают с них платья. Две разнородные стихии, мужскую и женскую, объединяет только одно - желание выжить во что бы то ни стало.

Избранницу и Избранника не выбирают, а в едином, безжалостном порыве выталкивают друг на друга, - и они стоят, съежившись, растерянные, словно парализованные страхом от осознания той поистине вселенской миссии, уготованной им - миссии во имя спасения человечества, возрождения Жизни. И в этот ответственный момент в обезумевшем, загнанном в тупик существе пробуждается человеческое - его Душа. Избранник, желая поддержать, успокоить Избранницу, нежным, полным заботы жестом проводит рукой по ее плечу. Данный, казалось бы, малозначительный момент вызывает потрясение, подобное эффекту «катарсиса», вселяет надежду на возможное духовное перерождение, новую Весну человечества. Но пройти до конца этот жертвенный путь, испить чашу до дна предстоит именно Избраннице - Женщине как прародительнице всего живого (недаром имя женщины - Ева, что означает «Жизнь»).

Единственная декорационная установка - металлическая стена с выступами - приобретает важное, символическое значение в контексте спектакля. Ее вертикаль воплощает прорыв в иное измерение - пространство Духа. И вся концепция балета воспринимается как преодоление человеком плена телесного, физического начала и отчаянная попытка выйти в пространство духовное, восстановить космическое равновесие и внутреннюю гармонию в самом человеке, воплощенную единством Тела, Души и Духа. В этом смысле очень показателен финал балета.
... Избранница исполняет свой жертвенный танец. Он строится всего лишь на одном повторяющемся пластическом мотиве: девушка падает на колени и, сохраняя неизменной вертикальную ось корпуса, из последних сил тянется вверх, затем снова падает... Она так и замирает в этой позе - с напряженно устремленными ввысь рукой и телом, словно пытаясь преодолеть тяжесть физиологического, земного притяжения.

Становится очевидным, что техногенная катастрофа для Р. Обадья - всего лишь повод поведать о катастрофе духовной, о духовном апокалипсисе нашего времени. Его «Весна» - предостережение о возможном «завтра». Балет заставляет задуматься о цене прогресса, о вечных ценностях и последствиях их утраты в современной социокультурной ситуации.

Интересную композицию показал гродненский коллектив «ТАД» Д. Куракулова. Миниатюра «Дым Буэнос-Айреса» прозвучала как ироническая пародия, пастиширование основного образного мотива танго - страстного влечения и противостояния мужчины и женщины. Хотелось бы отметить постоянный творческий и профессиональный рост «ТАДа». Д. Куракулов - поистине тот, кто не останавливается на достигнутом. Из года в год расширяется образно-тематический диапазон его творчества, совершенствуется исполнительское мастерство участников коллектива и, соответственно, обогащается и усложняется лексическая сфера сочинений.
Успешно дебютировал на IFMC екатеринбургский «Эксцентрик-балет» С. Смирнова. Его одноактные балеты «Голос» и «Выход», созданные в драматически-эксцентрическом ключе, были отмечены высшими наградами фестиваля (I премия и премия им. Е. Панфилова), а также завоевали горячую поддержку публики.

Вышеназванные постановки были подобны ярким вспышкам в общем потоке однообразной, бессодержательной, невыразительной хореграфии. И самое парадоксальное: многие бессмысленные «опусы» заслужили одобрение жюри и публики, которая боялась показаться некомпетентной в вопросах современного искусства. Прежние критерии оценки оказались невостребованными. Данный факт, скорее, не случайность, а закономерность, свидетельство переориентации эстетических вкусов и оценок, изменения общего представления о культуре, человеке и социуме в современной «ситуации постмодерна».

____________________

 «Витебский курьер», № 95 от 5.12.2003 г.
Алеся Метла
«Вирус Панфилова»

Символической хореографической миниатюрой «Диаспора танцующих» Евгения Панфилова завершился 30 ноября XVI международный фестиваль современной хореографии в Витебске. «Диаспора танцующих» - произведение Мастера, которого уже нет, одного из тех, кто стоял у истоков фестиваля, кто приучил нас понимать это искусство и кто серьезно влиял на развитие модерн-танца в СНГ.
О престижности и значимости IFMC говорить не стоит. Ему шестнадцать, и он готов на подвиги. Он один из семи форумов в Беларуси, имеющих статус Международного. Кто единожды побывал на фестивале, тот навсегда остаётся в него влюбленным. IFMC, как заметили балетные критики, жюри и организаторы, никогда не устареет и поэтому всегда будет вызывать интерес. Секрет в том, что современная хореография – это творчество, причем каждый раз новое: 50% участников в этом году - совершенно незнакомые Витебску коллективы.

Венди Перрон, старший редактор «Dance Magazine», одного из самых авторитетных в мире изданий о танце, сказала, что в Америке отдают предпочтение классическому балету. Модерн-танец – это искусство студентов и учащихся учебных заведений. Таких фестивалей, как IFMC, где могли бы состязаться хореографы, у них не проводится. Гости и участники, кстати, и вновь прибывшие, отмечают мощнейшую положительную энергетику фестиваля, приятное сочетание чёткой организации и душевного, теплого и даже деликатного отношения к прибывающим на IFMC. И, конечно же, всех поражает наш витебский зритель, многочисленный и разнообразный: почти всех возрастов.

Хореографы считают современный танец театром абсурда без сюжета, без темы, который можно понять на уровне внутренних ощущений, если он профессионально поставлен, имеет индивидуальность и свою лексику. Исследовательская лаборатория фестиваля – секция критики - состояние сегодняшней современной хореографии оценила как отражение всеобщего кризиса в целом. Лариса Барыкина, балетный критик, руководитель секции критики, член экспертного совета национальной премии «Золотая Маска», сказала, что у IFMC сейчас возраст тинейджерства, которому присущ вполне естественный сложный депрессивный синдром. Поэтому нынешние работы кажутся депрессивными и скучными для зрителя. (Это искусство всегда было пессимистично – авт.). Чувствовался дефицит идей, мозгов, как и индивидуальности, личности. Одной из возможных причин этого она назвала «некую фестивальную психологию», когда за точку отсчета берут признанных мастеров, копируют их и теряют свое «Я». Она подчеркнула, что сейчас интересно, не как люди двигаются, а что ими движет. И круг тем для этого вечен, так как это искусство.

Валерия Уральская, редактор российского журнала «Балет», сказала, что каждый фестиваль не может быть россыпью индивидуальностей. Конкурсы не выплеснули лидеров, но заявки были. В пример она привела новичка – коллектив из Самары «Скрим»: «Нужно понимать, что мы на изломе философских взглядов». Венди Перрон не совсем согласилась с российскими критиками. По ее мнению, было много индивидуальности в работах участников, но часто это чувствовалось лишь вначале, а потом, по мере продолжения спектакля, индивидуальность терялась. И если работа кажется скучной, то, возможно, её нужно «отредактировать», но для этого необходим опыт. Единственное, в чём мнение критиков одинаково, - на IFMC прослеживается направление, которое составляют постановки, чьи авторы не чуждаются образности, театральности, эмоциональности, стремятся при помощи «других» танцев передать информацию о жизни.

В этом году в конкурсе участвовало много российских коллективов – почти половина из 25. Одна из причин этого, которую назвала Лариса Барыкина, - то, что сейчас в России появился большой интерес к современной хореографии. На суд жюри было представлено много одноактных балетов. Открытия фестиваля - самарская танцевальная группа «Скрим» со своим одноактным балетом «Странные люди» и Сергей Смирнов и его хореографическая компания «Эксцентрик-балет» - балет «Выход». В большой степени впечатлили зрителей давние знакомые «Fine 5 Dance Theatre» из Таллинна хореографической постановкой «Два поезда» и русский камерный балет «Москва», привезший одноактный балет французского хореографа Режис Обадья на музыку Стравинского «Весна священная». Описывать это невозможно. Это нужно ощущать.

Китайцы в этот раз были совершенно иными - с новыми артистами, с новым направлением, более лёгким для восприятия. Из белорусских коллективов, которых было немало, лишь «Тад» из Гродно и «Квадро» из Гомеля сумели выйти в финал. Юрий Троян отметил, что уровень белорусских хореографов постепенно растет. Это отметили и некоторые профессионалы, вспомнив Инну Асламову, Александра Тебенькова, Раду Поклитару. Сильнейшим коллективом, который может в той или иной степени представлять белорусский современный танец, был назван «ТАД». Но, по мнению доктора искусствоведения, профессора Юлии Чурко, для IFMC работа этого коллектива весьма слабая.
В общем-то уровень фестиваля современной хореографии 2003 года был оценен как «чуть ниже, чем предыдущий». Но это нисколько не испортило впечатления зарубежных гостей – членов жюри, которые впервые были на фестивале.

Робер Сефрид, хореограф, основатель балетной труппы «Эмиль Дюбуа» (Франция), отметил, что все представленное в принципе вписывается в стилистику мирового современного танца, но очень много фольклора и классики. В то же время он увидел много новых направлений, стилей, хореографических решений. Ему даже пришлось менять точку зрения о современной хореографии, чтобы понять, что происходит здесь у нас. Дитмар Зейферт, президент международного совета по танцу CID UNESCO (Германия), получил приятный шок. В общем, члены жюри, оценивая конкурсантов, руководствовались тремя критериями: концептуальность, индивидуальность и техника, не учитывая географию и менталитет конкурсантов. Как сказал Юрий Троян, успех определяется двумя компонентами: талантом и образованием. И только сильная личность может выразить то, что хочет, не утопая в потоке модных веяний.

Они продолжают танцевать. В том числе и на витебской сцене. В этом году они были не только гостями, но и конкурсантами. Естественно, у многих возник вопрос, почему они даже не вышли в финал. И критики, и жюри в один голос заявили, что конкурсная работа Сергея Райника «Чёрный квадрат» не вписывается в стиль «беспредметного искусства». И в то же время они отметили, что это сильная, хорошо сделанная работа. Сергей Райник ещё до начала конкурсных выступлений сказал, что ему неважно, кем здесь быть – участником или гостем. Важно ощущение ощущений. «Есть суеверие, - сказал он, - не будешь в Витебске – ничего не будет».
Сергей Райник сейчас художественный руководитель балета Евгения Панфилова. Потребовалось время, чтобы панфиловцы оценили, для себя в большей мере, свои силы, возможности, перспективы. В течение прошлого года было восстановлено три работы Евгения Алексеевича, осуществлена постановка Барри Коллинза и состоялась премьера одноактного балета Сергея Райника «Черный квадрат». По-прежнему Пермский государственный балет имеет четыре труппы: «Балет толстых», «Бойцовский клуб», балет, где танцуют одни девчонки, и основной состав, который выступал на витебской сцене.

Они планируют уже в следующем году около пяти премьер на каждую труппу в отдельности и плюс восстановить спектакли Панфилова, которых огромное количество. Они не боятся, что без Мастера потерпят крах, потому что, как сказал Сергей Райник, «тот вирус, который занёс в меня и каждого Евгений Алексеевич, не позволит нам сделать этого». «Я знаю, я уверен! - сказал он. - Я смотрю на людей, которых мы взяли, и удивляюсь. Они работают с десяти утра до одиннадцати вечера. Удивительно, что их становится больше». Кстати, прошлогоднее решение организаторов IFMC установить в Витебске памятник Евгению Панфилову уже начинает осуществляться. Директор фестиваля Марина Романовская сказала, что витебские скульпторы, и не только они, уже работают над его созданием.

Гран-при, как мы уже писали, не был вручен, так как ничего фантастического не произошло. Но в этом году Гран-при был не просто денежной премией. Гран-при отныне – это еще и металлическая пластина из полированной латуни с изображением ратуши и с символикой IFMC. Она была создана витебским художником Сергеем Бабуро. И ещё один яркий эпизод. Не осталось незамеченным выступление трёхлетней Полины Маховой, которая читала «Сказку для взрослых» вместе с мамой Анастасией Маховой, художественным руководителем витебской студии «Параллели». Маленькая артистка получила специальный мягкий и пушистый приз – меховую игрушку. Ведь если ребенка не поддержать и не заметить, он, возможно, так и не станет настоящим Мастером.

На любом большом мероприятии всегда случается что-нибудь курьезное. На IFMC нелепости тоже имели место. Так, немецкая труппа чуть было не осталась без реквизита – пластиковой ванны, которая «участвовала» в конкурсной работе. А всё из-за того, что самолеты «БелАвиа» не перевозят такой груз. Ванну пришлось оставить дома, а в Витебске искать новую. Необходимый реквизит был найден. А Пермский государственный балет чуть не «попал» на 200 «баксов». У них не было какого-то (не удалось выяснить – авт.) документа на машину, и витебские сотрудники ГАИ чуть их не оштрафовали. Но все обошлось.
Таксист, обслуживавший фестиваль, как-то поинтересовался у своих пассажиров, непосредственно работавших на IFMC:
- А что это тут у вас за фестиваль?
- Фестиваль современной хореографии.
- Это что, тут поют?
Ему объяснили, и он на следующий день пришел в дирекцию фестиваля и предложил свои услуги на добровольных началах.

 ____________________
 Dance Magazine, New York, октябрь 2004
Венди Перрон - главный редактор журнала “Dance Magazine”
Член Экспертного совета IFMC'2003
 
«Белорусская рулетка»
Конкурсы по хореографии, которые в Соединенных Штатах не имеют широкой популярности, в других местах играют значительную роль для начинающих хореографов. Молодой хореограф в Европе или в России, который хочет добиться успеха, должен сначала привлечь к себе внимание на конкурсе, таком как платформа Баньоле недалеко от Парижа, Международный фестиваль хореографии в Ганновере, Германия, или Золотая Маска в Москве. Один только Баньоле «выпустил» таких больших артистов, как Филипп Декуфле, Маги Марен и Анжелен Прельжокаж, а Ганновер дал нам Марко Гекке.
 
Одним из старейших конкурсов хореографии является Международный Фестиваль Современной Хореографии в Витебске, Беларусь, на родине художника Марка Шагала. Основанный в 1987 году «пионеркой» Мариной Романовской, он знакомил публику с модерном, пост-модерном, мультимедиа и хип-хопом задолго до того, как крушение Советского Союза открыло двери для культурной информации с Запада. Фестиваль «взрастил» таланты трех несомненно оригинальных и стопроцентно «современных» хореографов: Ольги Пона из Челябинска, москвича Саши Пепеляева и Татьяны Багановой, руководителя екатеринбургского танцевального театра «Провинциальные Танцы», гастролирующего по всему миру. (Все трое были участниками АДФ этим летом, и один из обозревателей отметил влияние Шагала на Баганову.) Кроме того, витебский фестиваль зажег звезду покойного Евгения Панфилова, одного из первых модерн-хореографов в России. Уроженец Перми, родины Дягилева, он был настоящим кумиром витебского фестиваля, и поэтому после его гибели был учрежден специальный приз Панфилова, присуждаемый наиболее многообещающим молодым хореографам.
 
В прошлом ноябре, когда более чем 25 компаний собрались на фестивале, два признака указывали на то, что танец здесь более востребован, чем в Соединенных Штатах. Во-первых, местная пресса широко освещала событие, а во-вторых, не было недостатка в мужчинах-хореографах и танцовщиках. По моему мнению, одной из самых сильных на конкурсе была работа компании «ТАД», группы из трех мужчин и одной женщины из Гродно. В миниатюре «Дым Буэнос-Айреса», поставленной хореографом Дмитрием Куракуловым, мужчины в полувоенных плащах, потягивали сигареты, в то же время вращая, подбрасывая и переворачивая, в общем, всячески истязая темпераментную и немного вздорную женщину в облегающем зеленом платье. В танце чувствовался ум, самоирония и дерзость, что всегда доставляет удовольствие публике.
 
Во внеконкурсной программе открытия фестиваля были представлены MovesPerMinute, изобретательная шведская хип-хоп группа; похожее на сон «Ожидание» Челябинского Театра Современного Танца, хореография Ольги Пона; и серия откровенно «коммерческих» зарисовок Панфилова, навеянных мюзиклом «Призрак Оперы». Фестиваль включал мастер-классы по модерну, джазу и хореографии. Призы достались коллективам из Эстонии, Польши, России, Германии и Китая. Приз Панфилова получил Сергей Смирнов за искусно сделанный балет, изображающий пациентов в психушке. Приз секции критики был присужден Московскому Камерному Балету, который показал мощную версию «Весны священной» Стравинского, поставленную французским хореографом Режисом Обадья. Специальную премию вручили танцовщице и хореографу Лике Шевченко, блестяще исполнившей Избранницу.
 
Ведущие специалисты из Польши, Литвы, Германии, Финляндии, России, Китая и Ирландии составляли жюри и группу критиков, которая должна была присудить специальный приз. Поскольку никакого очевидного критерия для оценки хореографии не существует, судейство неизбежно становится более субъективным, чем оценка исполнительской техники. Горячие дискуссии, иногда одновременно на нескольких языках, очень оживляли заседания. Лариса Барыкина, координатор секции критики, объявляя об открытии, сравнила 16-летний фестиваль с подростком, проходящим через все болезни роста. Высказывалась некоторая тревога за то, что уровень хореографии не так высок, как в предыдущие годы, что было бы не удивительно для постсоветского региона, все еще ищущего пути к своей культурной самоидентификации. Но те отрывки, которые были показаны в заключительном гала-концерте, режиссированном М. Романовской, продемонстрировали, что опасения были напрасны, и никакого недостатка экспрессии, профессионализма и страсти не наблюдалось.
 
На хореографических конкурсах индивидуальные исполнители, как правило, не отмечаются. Однако, по крайней мере, три танцовщика оставили неизгладимое впечатление. Сергей Райник, солист Балета Евгения Панфилова, с готической двуполой внешностью, был одновременно нелеп, комичен и прекрасен. Великолепный исполнитель, удивительно пластичный и тонкий, он танцевал с каким-то сладострастным отчаянием и едва скрываемой яростью. Тиина Оллеск, эстонская танцовщица из Fine Five Dance Theatre, один из авторов дуэта, получившего приз, восхитительно владеющая своим худощавым благородным телом, придавала самым обычным жестам элегантное величие. И еще Владимир Голубев из компании Ольги Пона, с выразительной длинной шеей, печальным лицом и разлетающимися ногами, обладающий способностью глубоко врезаться в память и воображение. Он привнес экзистенциальное спокойствие в «Желтые страницы», удостоенную приза пьесу-коллаж, поставленную хореографом Александром Гурвичем, также из Челябинского Театра Современного танца.
 
Участие в хореографических конкурсах – занятие не для каждого. Всегда есть опасность, что хореограф начнет угадывать, что хочет видеть жюри, и это заставит его свернуть с пути истинного (который, впрочем, тоже далеко не ясен). Надо сказать, что культурное многообразие, как среди членов жюри, так и среди участников вполне может противостоять такой тенденции. Так в Витебске я с радостью увидела множество различных стилей и хореографических подходов.
 
Поездка г-жи Перрон на фестиваль была профинансирована фондом Dance Theater Workshop’s Suitcase.

____________________

 «Витебский проспект» от 4 декабря 2003 г.
Алеся Уголёк
из дневника Фестиваля - «Гостевой концерт»

«Голос»
Минимализм и многогранность, динамика и плавное течение, непредсказуемость и узнаваемость - так противоречиво я попробую описать увиденное и услышанное. Именно попробую, так как не смогла для себя окончательно определить, звучал голос, или многоголосье ворвалось в зал. Ведь каждому человеку присущи разные интонации, разные вариации голоса, если умеешь управлять им. Нельзя забывать и о «несуществующем» голосе нашей души. Скорее, его можно назвать внутренним. Действо на сцене напоминало внутренний голос человека, которому есть что сказать, но некому слушать. Такой человек говорит сам с собой, тогда и появляются «другие голоса» неслышимые окружающим, раздирающие нашу душу, рвущиеся на свободу. Сложно говорить о нематериальном, неуловимом, неповторимом... Но «Эксцентрик-балет» и Серегей Смирнов это сделали: смогли огласить-вопросить. Услышат ли?

«Ожидание»
Простое привычное слово. Но как много нового в нем открывается с подачи труппы Челябинского театра современного танца и хореографа Ольги Пона. Попробуйте назвать определяющее значение «ожидания»! Не так просто. А может быть, это слово с двойным дном? В общении ожидание - это настроенность человека на получение определенной реакции, результата, ответа на свои слова и действия. И если эта реакция отсутствует или кажется человеку неадекватной, наступает тягостное ощущение, что вас не понимают. В личной жизни - другое ожидание - коротание времени в надежде исполнения мечты. Приятно дождаться, а если наоборот... И ведь не жалко некоторым времени на «черновики», «пробы», «томление», только бы чудо произошло! Пусть и через много лет. Другие не могут ждать: живут одним днем, чувствуют, тратят, не стремятся к накопительству... На сцене были и те, и другие. Как лучше? Как легче? Вопросов возникало много, только ответов готовых не было... Их нет. Где золотая середина, решать вам.

«Еще не раз вы вспомните меня и весь мой мир...»
Концертная программа «Вечер хореографических миниатюр» - посвящение памяти Евгения Панфилова. Наверное, символичными показались многим зрителям их названия: «Без тебя», «Прощание», «Прошедшее и позабытое», «Диаспора танцующих»... Казалось, что на сцене и за кулисами во время выступления творится что-то невероятное, непостижимое большинству. Но, все же язык тела может быть понятен, доступен, если убрать установки, отбросить условности, позволить себе окунуться в поток энергетики танца: попробовать мысленно «взлететь», как Алексей Растор¬гуев, или «полюбить», как Мария Тихонова, признать в себе «фигляра», как Алексей Колбин, а может быть, стать «китайской безделушкой», как Сергей Райник. Нельзя сказать, что это только заслуга танцовщиков, это еще и свобода мысли Евгения Панфилова, и его мастерство выразить их, мысли, через личности исполнителей.

Сергей Райник
После официальной пресс-конференции, на которой обсуждались серьезные вопросы о текущем сезоне и дальнейшем развитии Пермского Государственного театра «Балет Евгения Панфилова» и не только, Сергей не отказался поговорить со мной на более общие темы.
- Скажите, для Вас, танец - это...
- ...для меня это медитативная практика. Если бы ее не было, нет смысла жить.
- Когда началась Ваша карьера?
- Профессиональная - в 21 год, после окончания института.
- Что человеку Вашей профессии нужно делать каждый день?
- Независимо от того, где я нахожусь, обязательным является утреннее полуторачасовое занятие (класс). Ещё это слушание музыки, как новой, так и старой. Из огромного количества дисков выбираю, не глядя.
- Неужели нет предпочтений?
- Нет, все, что угодно: Вертинский, Шуфутинский, Мадонна...
- А режим питания, Вы его соблюдаете?
- Есть люди, которые живут, чтобы есть, и те, которые едят, чтобы жить. Я знаю, что еда - это горючее. Я заставляю себя есть, чтобы жить. Режима нет, ем все. Но обязательно нужно есть супы. Для меня это панацея, к которой я пришел недавно.
- Где чаще всего Вам удается встретить музу?
- В трамвае, в автобусе... Это переходные состояния. На работе ты знаешь, что нужно делать, есть цель. Дома - семья, дети, где ты не можешь отключиться. Транспорт для меня - самое творческое место.
- На пресс-конференции было высказано мнение, что современный танец - это самовыражение. Как далеко можно зайти в проявлении себя? Приходится ли ориентироваться на зрителя?
- Раневская говаривала: «Деточка, что ж ты рыдаешь на сцене? Рыдать должна публика». Поэтому, конечно же, это - профессия. В танце ты спокойно наблюдаешь за собой. А вот духовный взлет, когда ты «отрываешься» на выступлении, бывает крайне редко.
- В чем для Вас разница между современным и классическим танцем?
- Классика - это спорт, техника плюс эстетика. Но все эти движения противоестественны природе человека. Потрясающий парадокс: мы восхищаемся мастерством, «неестественным» искусством, в своем роде ложью. В современном танце хореограф даёт идею, а дальше действует психофизика человека. Все движения биологически обоснованы, непротивоестественны.
- Все ли выступления сопровождаются музыкой, или могут быть «немые» постановки?
- Какая разница? Музыка и ритм могут быть внутри. Иногда даже хочется танцевать без музыки.
- Чем отличается витебский фестиваль от других подобных?
- Для меня есть вещи под названием «магия». Они реальны, абсолютно реальны: магия людей, магия места и людей одновременно. Ещё ощущение сентиментальности, провинциальности, отсутствие сусальной восторженности, дикий кайфовый вкус и, наконец, гордость. Это – Витебск!

 ____________________

«Витебский рабочий», 4 декабря 2003 г.
Юрий Ивановский
«Языком танца о главном»

… К величайшему сожалению, широкий зритель на этом празднике танца немного ущемлен, ибо получает возможность попасть лишь на финал и концертные программы. А стоило бы, ей-богу, увидеть выступления хореографической студии «Лэлио» из Киева, танцоров из Финляндии, Германии и многих других. Иная ситуация с белорусами, их можно будет оценить и через год, когда пройдет национальный конкурс в рамках фестиваля. Еще проще с танцорами из Витебска: их работы бывают представлены в рамках иных творческих акций.

Если говорить о победителях конкурса, то, несомненно, событием фестиваля стало выступление впервые посетившего Витебск, обладателя «Золотой маски» «Эксцентрик-балета» из Екатеринбурга, представившего в концертной программе спектакль «Голос» (своего рода «репетицию оркестра» человеческих тел, каждое из которых выводит свою щемящую ноту), а в конкурсной - одноактный балет «Выход», своего рода парафраз на темы рассказов Зощенко. Само название коллектива может ввести неискушенного зрителя в заблуждение; ведь эксцентрика связана в нашем сознании скорее с комедийным трюкачеством, клоунадой, чем с тем, что мы увидели на сцене. Хореограф Сергей Смирнов погружает зрителя в мрачную, тревожную, я бы сказал, вневременную атмосферу. Главным героем его парадоксально-абсурдистских постановок является все тот же «маленький человек», пытающийся найти выход из создавшегося социального (а может, и духовного) тупика, в который загоняет его общество на том или ином этапе своего «поступательного» развития. Центральной сценой конкурсного спектакля является эпизод, в котором один из персонажей впотьмах, втихомолку поедает апельсин, оставляя партнерше его кожуру. Вот так и в нашей жизни: кому-то достается бублик, а кому-то дырка от бублика.

Наряду с екатеринбургским «Эксцентрик-балетом» I премия досталась и театру открытого творчества «Ток» из Кракова (Польша). В очень тонкой, изящной манере в одноактном балете «Так просто» поведали артисты о непростых взаимоотношениях двух влюбленных людей. В принципе, та же тема прозвучала и в номере «F» ансамбля «Дунфан» (Китай), но воплощена она была иными средствами. Произведение, получившее столь высокую оценку жюри (первая премия в номинации «Хореографическая миниатюра»), словно состояло из нескольких жанровых сценок, построенных на столкновении двух характеров.

Нынешний фестиваль кто-то назвал конкурсом одноактных балетов. И не случайно. Именно этот жанр оказался ныне представлен наиболее широко и достойно. Вот и II премия была вручена вновь коллективу из Екатеринбурга под названием «Окоём», показавшего балет «Желтые страницы». В чем-то он мне напомнил авангардные изыски Александра Пепеляева из Москвы (неоднократного лауреата многих предыдущих конкурсов IFMC в Ви¬тебске). При всем при том в гротеск, парадоксальность, эпатажность проникает такой тончайший лиризм, такая ностальгия! Так щемяще на фоне знакомых «Ландышей» возникает тема детства - невозвратимого прошлого, что понимаешь: уже знакомая художественная информация обогащается иным, новым смыслом.

К сожалению, на сей раз не стал лауреатом «Балет Евгения Панфилова» из Перми, представившего спектакль «Черный квадрат». Как заявило жюри в лице Ханны Стжемески (Люблин, Польша), в произведении не ощущается художественная новизна. Мол, нечто похожее мы уже видели в постановках самого Панфилова (как известно, трагически погибшего полтора года назад). Но, быть может, это и хорошо, что традиции, творческая манера Мастера сохраняются его последователем, хореографом и блестящим танцором Сергеем Райником?.. Произведение запомнилось изысканностью стиля, блестящей формой, мастерством и слаженностью всего коллектива.

Специальные премии фестиваля присуждены коллективу из Самары «Скрим» за одноактный балет «Странные люди», построенный на фольклорной основе, и Русскому камерному балету «Москва» (переосмыслившему «Весну священную» Игоря Стравинского - подлинный шедевр начала XX века; в интерпретации Французского хореографа Режиса Обадиа действие из языческих времен перенесено в эпоху раннего христианства).

К сожалению, ни один из белорусских коллективов не стал лауреатом (лишь гомельчане, показавшие опять же «одноактовку» — «Перед лицом неба» на музыку Баха, прошли в финал): малым жанрам все же сложно тягаться с крупными формами (напомню: нынешний фестиваль стал конкурсом одноактных балетов). При всем том и жюри, и прессу пленила миниатюра витеблянки Анастасии Маховой «Сказка для взрослых» - своего рода фантазия на тему «Алисы в стране чудес». По сюжету маленькая дочь героини (которую блестяще сыграла-станцевала 3-летняя Полиночка Махова в дуэте с мамой) освобождает ее от депрессии, уводя в мир прелестных детских фантазий и грез. Прекрасный замысел и талантливое воплощение, а самое главное - столько света и надежды, безыскусности и красоты, что эта маленькая вещица в чем-то оттеснила серьезные концептуальные балеты. А Полине была вручена специальная премия, чему она оказалась безумно рада.

____________________

  «Витьбичи», от 30.12.2003 г.
Наталия Крупица
«Когда жизнь приглашает на танец» 

Как иногда удивителен танец, который задумывает самый великий хореограф - жизнь! В этой постановке причудливым образом выстраивается линия судьбы.
Венди Перрон, редактор журнала «Dance magazine» в Нью-Йорке. Во многих изданиях и фильмах о современной хореографии ее называют хореографом постмодерна 80-х годов. А писать о танце она начала тридцать лет назад. Профессиональный интерес привел Венди Перрон и на IFMC в Витебск, где она работала в составе международной секции критики, выступила с видеолекцией «Современный танец США» и занималась с конкурсантами IFMC композицией постмодерн-танца. Венди вернулась домой, в Америку, с материалами о фестивале современной хореографии в Витебске для статьи в своем журнале.

Но, наверное, по замыслу того самого великого постановщика, Венди в наш город попала не случайно. Здесь родилась ее бабушка. Это также повод для размышления, во всяком случае, о последовательности некоторых эпизодов в судьбе.
«Когда я побывала на экскурсии в музее Марка Шагала, мне показали дом, где останавливался Наполеон. Мне сказали, что, когда Айседора Дункан приезжала в Витебск, она также танцевала здесь (бывший губернаторский дворец - прим. авт.). И мне захотелось узнать точно, когда именно это произошло? Я задумалась, видела ли моя бабушка, которая уехала из Витебска в 1913 году, ее выступление? - задалась вопросами Венди Перрон и продолжила разговор:
- Я знаю, что моя мама, которая была для меня первым учителем танца, брала уроки у учеников Айседоры Дункан. Может, в этом есть какая-то закономерность: Айседора повлияла на мою бабушку, которая была образованной женщиной, ценила искусство, а потом любовь к танцу по наследству передалась маме и мне...».

- Танец, как любой вид искусства, - отражение жизни, мышления, сознания людей. Но мы все разные. Здесь в Витебске на IFMC перед вами была большая картина современной хореографии. То, что вы увидели на конкурсной сцене, не показалось «другими» танцами?
- Знаете, если бы я увидела какой-нибудь танец из собрания этого конкурса на другом фестивале, я не могла бы абсолютно точно определиться: о, да - это танец из Беларуси или России. Очень важно, что на фестивале в Витебске был огромный выбор постановок, индивидуальных вещей. Это замечательно для будущего.
- У нашего фестиваля - своя публика. Насколько популярен современный танец в США? Кто поклонник таких хореографических спектаклей?
- Если сравнить современный танец со спортом, то он абсолютно не популярен. У нас не было бы столько журналистов и телевизионных камер, как здесь, в Витебске. Современный танец в США можно считать маргинальным. Думаю, что классический балет и танец имеют большую аудиторию, может быть потому, что традиционны и проще воспринимаются. Современную хореографию смотрят люди образованные, интеллектуальные, которые живо интересуются искусством. Но мы наблюдаем и другую тенденцию. Современный танец становится популярным в университетах и колледжах, он входит в программу обучения. И если 30 лет назад у нас было примерно 5 колледжей, где можно было получить такое образование, то сейчас их около 400.

- Какие направления современной хореографии сейчас в моде в США?
- В Америке более развито применение в постановках компьютерной техники, экранной проекции. В танце чаще можно увидеть иронию, т. е. меньше, чем здесь, встречается драма. У нас только иногда прибегают к сюжету. Так было в 50-е годы, во времена Марты Грэхем. Сейчас главное не сюжетная постановка, а скорее сам танец в форме коллажа. Например, здесь мы это видели в одноактном балете «Жёлтые страницы» труппы «Окоём» из Екатеринбурга...
- Венди, трудно удержаться от вопроса о том, с каким чувством вы отправлялись в родной город вашей бабушки?
- О, когда я узнала в Ярославле в 2002 году от Марины Романовской, что в Витебске проходит фестиваль современной хореографии, - это было каким-то чудом! Понимаете, я не заядлый турист и не могу себе позволить поехать куда-то, потому что так я хочу. Моя мама очень обрадовалась, что я поеду на родину бабушки. Она, к сожалению, не смогла ко мне присоединиться из-за проблем с сердцем. А у меня появилась удивительная возможность совместить работу и удовольствие. А еще для меня было важно, что в этом городе родился Шагал...

Вот ведь действительно, жизнь приглашает на удивительный танец, который самым неожиданным образом на одну сцену выводит Витебск и Нью-Йорк, Айседору Дункан и Венди Перрон, IFMC и «Dance magazine»... И танец этот может продолжаться до бесконечности.

____________________

  «Союз», № 46 от 4.12.2003 г.
Александр Щуплов
«Парнас ищи в Витебске» - печатается с сокращениями

В Витебске, где проводится около 30 фестивалей (от международных до региональных), самым известным является фестиваль «Славянский базар». Но ему дышат в затылок фестиваль органной музыки, бардовской песни и основной соперник - Международный фестиваль современной хореографии. Этот фестиваль - долгожитель. Он существует 16 лет. Время зрелости. Директор фестиваля Марина Романовская считает: «Как у любого шестнадцатилетнего, у нашего детища сейчас сложный этап взросления, пора мучительных раздумий о смысле существования и о своем месте в этом противоречивом и жестоком мире. За эти годы он, разумеется, многому научился и со стороны кажется вполне сложившимся и самостоятельным, но на самом деле ему нужны поддержка, внимание, мудрый совет или просто доброе слово».

Родом из брейк-данса.
Родилось на свет детище Марины Романовской нежданнонегаданно. «Брейк-данс - это уличное движение, - рассказала она. - Он долгое время был под запретом и не появлялся на официальных балетных площадках. Я училась в середине восьмидесятых в Ленинграде и там впервые увидела выступления студентов Театра музыки и кино - с великолепными актерскими данными, они делали спектакль в технике брейк-данса. Я была настолько потрясена увиденным, что, приехав в Витебск, решила сделать фестиваль брейк-данса у себя в городе. Мы оповестили весь Советский Союз, и к нам в город приехало все пестрое движение...». Кстати, брейк-данс идет в неразрывной связке с граффити. Вместе с брейкерами в Витебск на первый фестиваль приехали «граффитчики», которые не преминули расписать своими рисунками огромные витрины гостиницы в центре города. В те времена это вызывало шок. Сотрудники обкома комсомола, дабы не расстраивать власти, которые могли запретить фестиваль, вооружились ведрами с ацетоном и длинными швабрами и ночь напролет мыли окна...

Первый фестиваль современного танца, посвященный брейк-дансу, прошел в Витебске в 1986 году. Нынешний, 16-й, фестиваль отдал дань прошлому и символично открылся выступлением шведского коллектива Андреаса Дерблома - Movesperminute Dance Company. Совершенно далеким от балета шведов оказался спектакль Белорусского государственного музыкального театра «In pivo veritas». Создатель этого жизнерадостного действа хореограф Раду Поклитару использовал ирландские народные песни и музыку эпохи Ренессанса и заставил «говорить» ноги танцоров. Балет начинался «хулиганскими» выходками постановщика: с потолка на свист танцора на сцену спустился на канате стул, и на сцену просыпались балетные пуанты, как будто боги на своем Парнасе запротестовали против модернистских экспериментов новых Фокиных. Кстати, хулиганство - знаковая черта Поклитару: лет десять назад, когда он был еще начинающим хореографом, его спектакль, принимавший участие в Витебском фестивале, провалился и не дошел до второго тура. Пылкий хореограф пришел к председателю жюри, наговорил дерзостей, а заодно обвинил коллегу в профанации искусства. Тот отнес вспыльчивость молодого коллеги на счет эстетических издержек и попытался его переубедить. Может быть, «воспитательная работа» дала свои результаты: сейчас Раду Поклитару поставил в Москве в Большом «Ромео и Джульетту» - премьера 13 декабря.

В координатах спора.
В рамках фестиваля прошли дискуссии о современном танце, путях-перепутьях его развития. Художественный руководитель коллектива из Швеции Андреас Дерблом подлил масла в огонь спора, отстаивая «революционистскую» точку зрения: «Ты всегда должен находиться впереди всех». Корреспондент «СОЮЗа» напомнил ему, что бег впереди паровоза (будь он в искусстве или других областях жизни) чреват неожиданностями: земля круглая, и легко можно оказаться в хвосте того же паровоза. Еще одна дискуссия возникла в рамках витебского фестиваля вокруг вопроса: должен ли быть современный балет национальным или наднациональным? Здесь член жюри фестиваля, хореограф из Франции Робер Сефрид считал, что современный танец должен быть «вненациональным». Ему возразил председатель жюри, заведующий балетной труппой Национального Академического Большого театра балета Республики Беларусь Юрий Троян: «Танец всегда будет национальным». По-восточному был мудр еще один член жюри, профессор Пекинского хореографического института Сяо Сухуа: «Какое бы образование человек ни получил, его корни всегда будут видны. Очень важен талант и профессиональная подготовка. Современная хореография зависит от индивидуальности творца. Я за то, чтобы современный танец был разнообразным, чтобы не было одного стиля, одного авторитета».

Впрочем, затеявший спор французский балетмейстер сам признал ненужность общего знаменателя для современной хореографии, поскольку так можно прийти к одной модели танца, которая уничтожит разнообразие. Конечно, это не исключает взаимопроникновения танцевальных культур. Кстати, член жюри фестиваля, президент Международного совета по танцу ЮНЕСКО немец Дитмар Зейферд поставил в Минске в Национальном Академическом Большом театре балета классический спектакль «Тщетная предосторожность».

Танцующие «челноки».
Что такое современная хореография? Одни специалисты ее ругают, другие критики снисходительно называют ее «ухудшенным классическим балетом». А к ней просто надо привыкнуть. К тому, что из-под колосников сыплются ноты, тапочки, мыльные пузыри... К тому, что танцоры вдруг перестают танцевать и начинают говорить, петь, очищать апельсин, как это сделали в блестящем спектакле Сергея Смирнова и хореографической компании из Екатеринбурга «Эксцентрик-балет» - «Выход» - первая премия в номинации «Одноактный балет». Неожиданным был «ход» артисток из челябинского ансамбля современного танца «Кислотный дождь»: в миниатюре «На дне» они выволакивали на сцену огромные баулы в клетку, известные всем «челнокам» России и Беларуси. Баулы вдруг шевелились и... принимались танцевать.

Свежие работы представили белорусские хореографические коллективы. По мнению председателя жюри Юрия Трояна, «одна из задач фестиваля - поднять культуру танца в Беларуси...» Кажется, форуму современного балета это удается. Обезоруживающе простодушным (хотя и несколько прямолинейным по замыслу) показался одноактный балет группы современной хореографии из Гомеля «Квадро» - «Перед лицом неба» на музыку Баха (специальная премия жюри). В финал прошли и белорусские танцоры из группы современной хореографии «ТАД» (Гродно) с хореографической миниатюрой «Дым Буэнос-Айреса». Их чистая работа вызывала в памяти грустный афоризм польской юмористки: «Каждое танго - это прощание»... К сожалению, не вышли даже во второй тур ребята из минской творческой лаборатории «Dact», а жаль: мудрый и удивительно красивый спектакль «Второзаконие» заслужил высокую оценку зрителей. Новая хореография ищет свои средства выражения, свой язык, свою речь. «Танец - единственное искусство, материалом для которого служим мы сами», - обмолвился американский балетный критик Тед Шон. Остается удовлетвориться тем, что современный балет таков, каковы мы с вами сегодня. И тут уж ничего не попишешь!

____________________

 «Витебский курьер», № 95 от 5.12.2003 г.
Елена Павлова
«Штирлиц с Урала» - печатается с сокращениями

Пермь - Евгений Панфилов, Челябинск – Ольга Пона, Екатеринбург – Сергей Смирнов – Уральский треугольник! В отличие от Бермудского, где исчезают самолеты, пароходы, люди, в этом, уральском, накапливается колоссальная творческая энергия и, окрыляя души танцующей диаспоры, дарит нам, зрителям, неповторимую радость встреч с их фантазией, взмывающей за пределы разума и раскрепощающей мысли и тела. Такой образ возник у меня после выступления хореографической компании «Эксцентрик-балет» Сергея Смирнова. Темной лошадкой назвал их ведущий вечера на одном из концертов фестиваля - коллектив из Екатеринбурга в Витебске впервые. «Эксцентрики» сразили витебскую публику безусловным профессионализмом, выразительной простотой, яркой индивидуальностью.

Хореографическая компания «Эксцентрик-балет» за сравнительно недолгую творческую жизнь трижды становилась обладателем Гран-при регионального фестиваля «Класс». Им не было равных и на фестивале «Лиса» (Саранск). «Эксцентрики» также лауреаты национальной театральной премии России «Золотая маска’2002», Лауреаты Международных фестивалей в Хорватии, Норвегии, Испании. И это - перечень лишь наиболее значимых для коллектива наград. Хотя сегодня самыми дорогими для Сергея Смирнова стали первая премия XVI международного фестиваля современной хореографии IFMC, присужденная его коллективу за одноактный балет «Выход», и премия имени Евгения Панфилова, которой удостоен лично он как хореограф.
- Участие в фестивалях принимаем нечасто – продолжил нашу беседу Сергей, - лучше выехать один раз в два-три года, нежели постоянно быть у всех на слуху до переедания. Не хочется примелькаться, притереться, не хочется и самим потерять вкус к фестивалям. Хотя участие в IFMC весьма престижно и соблазнительно, а к тому же стать его призером – вожделенная мечта любого хореографа, так как этот фестиваль котируется очень высоко. Спасибо великой Романовской – она гениальный организатор и мастерски умеет убеждать. Только благодаря ей мы приехали в Витебск не только в качестве гостей, но и приняли участие в конкурсе.

- Говорят, глаза – зеркало души. А что тогда тело?
- Это все параллельно. Это зеркальное отражение, инструмент души. Попытка более тонкой субстанции заставить отзываться более грубую форму. Это все сложно, на уровне каких-то вибраций. Тело в танце – конечная точка. А что творится у нас внутри, мы сами не всегда сознаем.
- В танце что над чем довлеет - разум над телом или вначале техника, формы, движения?
- В большинстве своем всё происходит осознанно на пятьдесят процентов. Законченность же произведения приходит через время. Балетмейстер Таня Баганова как-то сказала: «Спектакль делает хореограф как какой-то законченный продукт. Но на сцене он начинает жить своей жизнью. И очень часто потом домысливаешь то, что сделано, через время». Хореографическая постановка, я думаю, это как шлейф, как послевкусие какое-то.
- Сергей, ваши впечатления от увиденного на фестивале, а главное, как выглядел финал конкурса и его результаты?
- О, я сюда в разведку приехал! Штирлиц, этакий, с Урала. Первое впечатление – какая-то стертость. Мне кажется, что появилась заданность – состоялась тусовка, которая здесь утвердилась и не хочет более ничего другого, нет, не худшего или лучшего, а именно другого. Много гимнастики на сцене, штампов: мыльные пузыри, снег, разговаривают, не зная, как это делать на сцене, но используют это как модерновую фишку. Часто копируют Ольгу Пону – это напрягает. Для меня загадка – почему Лена Коннова не попала в финал? Она не заштампована, самобытна! Роскошная постановка у таллиннцев – «Два поезда». Почему они вторые? И если говорить о детстве, то чем «Кислотный дождь» лучше студии «Параллели», которая выглядела искреннее и убедительнее? И совсем не впечатлил Китай.

Жаль, что панфиловцы не попали в финал, но их «Чёрный квадрат» просто не вписался в формат конкурса. Это добротно скроенный шоу-спектакль. Сегодня Сергею Райнику, взвалившему на себя бремя преемника Панфилова, трудно вдвойне. Он, давно сложившаяся, яркая и сильная личность, был как бы в тени Мастера, который его необычайно ценил. А сейчас Райник остался один. И идёт постоянное сравнение, оценка – дотянет или нет. «Черный квадрат» - агрессивная постановка и прозвучала как защита незащищенного человека. Мне показалось, что этот фестиваль перерос планку конкурса. И неблагодарное дело - расставлять по ранжиру те или и иные коллективы: это всегда субъективно. Хорошо, если бы фестиваль существовал в двух плоскостях, в двух пространствах: или конкурс, или концерт без конкурсного участия.

____________________

 «Время», № 226 от 3.12.2003 г.
Аня Гордеева
«На премию обречены»

Фестиваль выстроен по конкурсному, пирамидальному принципу. Заочный первый тур - жюри вглядывается в присланные балетмейстерами видеопленки. Закрытый второй - уже в Витебске (журналистов пускают, публику - нет). Затем - общедоступный финал. Денег Витебск дает немного (в этом году совсем крохотный призовой фонд, первая премия предполагает получение одной тысячи долларов), но российский танцевальный народ толпами едет на этот фест, традиционно самый представительный на постсоветском пространстве. И разъезжается, довольный, с наградами - потому что, несмотря на привычное присутствие в конкурсе сильных конкурентов из Европы и Азии, наши люди без премий никогда не остаются. Соображения дипломатии и соображения искусства в Витебске переплетаются, образуя весьма причудливые узоры в списке лауреатов. Так было и в этом году. Конкурс проходит в двух номинациях - хореографическая миниатюра и одноактный балет. За миниатюры награды получили артисты из Польши, Германии и Китая, почти все награды за балеты - у российских артистов (одну утащили эстонцы).

Понятно, что белорусским участникам должно было достаться хоть что-то - и жюри выдало гомельской группе «Квадро» безымянную специальную премию за одноактовку «Перед лицом неба». (Девушки в белых штанах и белых пачках бродили посреди разбросанных пюпитров и слушали фонограмму, в которой шло типическое профсоюзное собрание, рассматривающее моральный облик И.С. Баха. Девушки повздыхали, собрали пюпитры, поставили их, - и в фонограмме пошел звук настраивающегося оркестра. На том все и закончилось.

Отдав дань благотворительности, жюри занялось серьезным делом. Надо было решить, кто лучше из миниатюристов. Авантюрная немецкая парочка Кристин Шмидт и Пегги Зир выясняла дружеские-любовные отношения в вытащенной на сцену пустой пластиковой ванне. «Homeland included» называлась поставленная Тимом Плегге для двух девиц миниатюра, и обе выточенные, ловкие, саркастичные стервочки рассказывали сюжет, заканчивающийся натуральным смертоубийством (одна другую утопила) как остренький анекдот. Польская пара (Беата Овчарек и Скубаковски, «Так просто»), наоборот, была более чем серьезна: в истошном, дерзком, трогательном дуэте просвечивала ни больше ни меньше как история Богоматери и Спасителя. Плотненькая, накачанная маленькая девушка вела за руку семенящего на корточках худого мальчика-мужчину, пыталась встать на пути, безнадежно отпускала, убаюкивала, таскала на красной тряпке и оставалась в тени, когда, засияв в лучах прожектора, он в финале разворачивался в зал. Китайская же пара («Donfang», миниатюра «F») в заоблачные выси вовсе не стремилась. Юноша с девушкой открывали мир, бранились-тешились, доверчиво смотрели друг на друга, и она таяла в его сильных руках... В общем, как в советской хореографии лет ...цать назад. Но поражала техника, фантастическая тренированность тел: молодой человек вертелся вокруг своей оси, согнув одну ногу в колене, и на этой согнутой ноге сидела его партнерша. Во избежание травм это выступление, проходящее в зале, переполненном танцовщиками и хореографами, следовало бы сопроводить телевизионным титром «не пытайтесь повторить дома».

Просовещавшись чуть не до утра, жюри решило выдать две первые премии полякам и китайцам, немкам же присудили премию «специальную». Без уточнений за что. В результате из семи прошедших в финал миниатюр были награждены три действительно лучшие. Жаль было только оставшуюся без наград «Вальгаллу» екатеринбургского театра «Окоем», где три мужика в ватниках маялись, вспоминая минувшие дни, - то кидаясь по привычке в драку, то начиная двигаться величаво и плавно, как и положено героям в загробном мире.
С одноактовками все получилось сложнее. В финал вышло восемь штук, и казалось, что жюри никак не пройти мимо «Весны священной» «Русского камерного балета Москва» - так орал зал на показах, когда в финале перемазанные специально рассеянной черной пылью танцовщики ведрами швыряли воду на сидящих на стене танцовщиц, замерших, как горгульи. Земля - вода - первобытная ярость - ледяная фантазия балетмейстера, - мощный получился коктейль, но на жюри, возглавляемое завтруппой Белорусского Большого театра Юрием Трояном, он нисколько не подействовал. «Весне священной» не дали ничего, даже доброго слова не сказали - честь фестиваля спасли коллеги-критики, выдав свой приз именно «Москве».

Зато единственная первая премия в номинации «одноактный балет» была присуждена екатеринбургскому «Эксцентрик-балету», постановке Сергея Смирнова «Выход». И ему же была отдана специальная премия памяти Евгения Панфилова - «хореографу как личности». Сергей Смирнов как личность - воплощение постоянства. Люди в его спектаклях всегда двигаются из правого дальнего угла сцены в левый ближний. В прошлом спектакле «Голос» они при этом держались за руки и подпрыгивали; в нынешнем ходят пешком, елозят на заднице, прыгают вперед, падая на руки. Направление движения не меняется. По-настоящему любопытно будет взглянуть на сочинения Сергея Смирнова лет через пятнадцать, когда он исчерпает все возможные способы прохождения диагонали. Тогда он, наверно, поменяет вектор - и жюри этого будет достаточно, чтобы вручить Гран-при, в этом году никому не доставшийся.

Вторых премий было две. Уравняли в правах «Желтые страницы», сочиненные Александром Гурвичем для театра «Окоем», - работу очевидно ученическую, шаг в шаг следующую «почвеннической» стилистике знаменитого уральского хореографа Ольги Пона, и яркую эстонскую одноактовку «Два поезда». Тина Оллик и Рене Номмик, представлявшие Fine 5 Dance Thratre, перемежали свои эксцентрические танцы с видеороликами, снятыми в метро. На сцене рыжая девушка в длиннющем красном платье водружалась на шею партнеру; платье его закрывало до пояса, и они становились одной фигурой, бешено жестикулирующей сверху и по-павлиньи вышагивающей снизу. А на экране мелькали пассажиры и возникали те же танцовщики — уже как не замечаемые всеми призраки.

В фестивале участвовал и пермский театр «Балет Евгения Панфилова», начавший уже второй сезон без своего основателя, трагически погибшего в прошлом году. В конкурс был выставлен «Черный квадрат», дебют Сергея Райника, премьера труппы и ее нового художественного руководителя, - не выдающаяся, но вполне внятная и весьма декоративная работа, обыгрывающая мотивы арабских танцев, не прошла в финал. Из всех пермских участников была награждена только Наталья Масленникова - педагогу-репетитору выдали специальную премию за сохранение панфиловских работ. (Некоторые из них можно видеть сегодня и завтра в Москве - театр приехал на маленькую гастроль в Театральный центр на Страстном.)

Также специальные премии вручили и москвичам - не прошедшей в финал дивной игрушке «Мастерской Елены Конновой» «Он придет, когда пойдет снег» - «за артистизм» и самарскому хореографу Эльвире Первовой (танцевальная группа «Скрим», одноактовка «Странные люди») - за дебют. Поддержав российского производителя и не обидев западных коллег, IFMC закрылся на той же ноте, что и открывался. Это была нота сегодняшнего дня - все побывавшие в Витебске почти полностью смогли оценить картинку нынешнего состояния танца в России и её окрестностях. Как выглядят те, кто танцы сочиняют, и те, кто судят их работы. Благие намерения, добродушные ошибки, искренние глупости и точные суждения вперемешку. Теплая атмосфера - ничего слишком горячего (вроде «Весны»), ничего слишком холодного (вроде «Вальгаллы»). Те, кого этот несколько искусственный климат не устраивает, соберутся сегодня вечером в Центре имени Мейерхольда на открытии фестиваля театров танца «Цех». Саша Пепеляев будет показывать свою версию «Лебединого озера».

____________________